— Ату его, ату, — бормотал он, порываясь встать.
Рыжий только качал головой. На ужин опять были грибы, которых, благо, в лесу росло в избытке.
— Эх, соли бы, — сожалел Алекс. Китаец ел молча.
Сайлас спал и видел сон. Звуки рогов, бешено скачущие робокони, охота, которая так недавно вошла в моду. Это его первая охота, рядом скачет отец, улыбаясь своей белозубой, хищной улыбкой. Перед сворой, капая слюной с клыков, безумно выпучив белки глаз, из последних сил рвется вперед волк. Один из последних в своем роду, специально доставленный для развлечения великих Бонсайтов. Охотники улюлюкают, азарт и адреналин гонят их за преследуемым зверем. И он, Сайлас, кричит, радуясь этой скачке, близости отца. Ему семь лет, и он счастлив. Наконец свора загоняет волка, он лежит на снегу, ощеряясь, и красные капли крови расцветают на белом. Неожиданно маленький Сайлас встречается взглядом с хищником. В глазах зверя боль и предчувствие скорого конца. Сайласу становится его жалко.
— Папа, — просит он, — не надо, не убивай!
— Что еще за штучки?! — резко оборачивается к нему отец. — Не будь слюнтяем! На, убей его сам!
Отец протягивает ему нож. Сайлас пятится, падает в снег…
— Трус, ничтожество! — кричит отец и поворачивается к зверю.
И вот уже не волк лежит, прижавшись к земле, а сам Сайлас на его месте. И отец надвигается на него с ножом, и страшно, ой, как страшно…
— Не надо, папа, не надо! — кричит Сайлас, но только глухое рычание выходит из его горла…
Сайлас резко проснулся и сел на земле. Холодный липкий пот покрывал все его тело, сердце бешено колотилось в груди. Он огляделся по сторонам, пытаясь успокоиться. Невдалеке тлели остатки костра, около которого спал рыжий. Китаец сидел на страже, но тоже, судя по всему, недавно задремал, его голова свесилась на грудь, хотя руки по-прежнему крепко сжимали нож, позаимствованный на замковой кухне. Успокоившись, Сайлас опять уснул и на этот раз спал без кошмаров и вообще без сновидений. Только под утро привиделась ему багровая тьма, и чей-то голос сказал: «Я исполню все твои фантазии… Дождись меня».
Утром лорд и рыжий Алекс были разбужены криком китайца. Он стоял у подернутых пеплом, остывших углей костра и указывал на них пальцем. Подойдя, они увидели четкий отпечаток узкой ступни в какой-то остроносой обуви, оставленный неведомым ночным гостем прямо посередине костровища.
— Ты все проспал! — накинулся на Чао Тая Сайлас. — С таким сторожем нас всех перережут во сне, а ты и не заметишь!
— Чао Тай не спать, — хмуро отозвался китаец. — Закрыть глаза, но все слышать. Никто не ходить ночью.