Фонарики упали на ковер.
— Может быть, я мечтаю о несбыточных вещах.
— Может быть, и нет, — неслышно прошептала она.
— Я ожидал услышать от тебя совсем другое.
— Я не лгу тебе, Марк. Мне кажется, что мы — подходящая пара, но я не стану обманывать и говорить, что люблю тебя, когда на самом деле это не так.
Он отпустил ее.
— Я подожду.
Подняв гирлянду с ковра, Селия заметила на окне, около которого стояла, ветку омелы. Она невольно посмотрела на Марка. Его глаза потемнели, говоря ей, что он думает о том же. Взяв себя в руки, он отвернулся к елке.
— Передай мне коробку с серебряным дождем, пожалуйста.
Это была временная передышка, но Селия была благодарна за то, что он дал ей возможность собраться с мыслями. Вопреки своему нежеланию она скоро обнаружила, что незаметно втянулась и помогает Марку наряжать елку. Когда последняя игрушка была повешена.
Он выключил свет. Потом замер рядом с ней, любуясь своей работой.
В темноте загадочно светились гирлянды маленьких огоньков. Комната стала уютной и домашней.
— Возможно, это не так впечатляюще, как генеалогическое древо Харгрейвов, — сказал Марк, — но, по-моему, выглядит совсем неплохо.
— Очень красиво, мы никогда не наряжаем елку, только в бальном зале, где устраиваются приемы.
— Тебе жаль, что сегодня ты потратила на это время?
Она с удивлением почувствовала, что глаза ее стали влажными, и отвернулась, чтобы он их не заметил.
— А теперь, вероятно, ты захочешь испечь рождественский пирог, — сказала она.
— Если ты этого захочешь. — Подойдя, он стер слезу, застывшую у нее на щеке.
Чтобы продлить радость от этого прикосновения, Селия прижалась щекой к его ладони. Ощущение близости Марка, неяркий свет лампы и кружащий голову аромат хвои так сильно подействовали, что она закрыла глаза, с удивлением поняв, что сочетание лунного света и вина, которые она винила в том, что случилось во время круиза, далеко не самое опасное. Он привлек ее к себе, и, подняв голову, она позволила поцеловать себя. Он губами стер слезы с ее щек.
— Чего ты хочешь, Селия? — прошептал он, и она почувствовала на лице тепло его дыхания.
— Я знаю, чего не хочу. Не хочу, чтобы кто-то вторгался в мою жизнь и пытался изменить мои привычки.
— Я не пытаюсь ничего изменить.
— Нет, пытаешься. Ты знаешь, как я привыкла отмечать Рождество, и принес все эти штуки в дом.
— Я хочу внести в твою жизнь частицу счастья.
— Ты заставляешь меня плакать.
Он обнял ее и крепче прижал к себе.
— Хочешь, я сниму игрушки и завтра же унесу елку?
— Не нужно, — всхлипывая, проговорила она.
— Если хочешь, я уеду сегодня вечером.