— Oh, Carol, — увлекся муж, далее английские слова он традиционно забывает и обходится веселеньким «Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!», хлопает дверь ванной, раздается громкий плеск воды, глотающий финальные аккорды.
Удивительно, как иной раз в голову приходит та или иная мысль, разделяющая жизнь «между — между». На «до» и «после».
Кэрол. О, Кэрол… Я резко сажусь на кровати, откинув одеяло, становится жарко. Прикасаюсь руками к лицу — холодные пальцы, горячие щеки, и надо выпить чаю.
Пока чай заваривается в кружке с сентябрьскими цветами — хризантемами, я бегаю по кухне — есть такие лихорадочные состояния, когда надо что-то обязательно делать, а не то тебя просто разорвет изнутри.
Кэрол. Полтора года назад было лето, я стояла на светофоре, собираясь перейти дорогу и посетить торговый центр на предмет тупо там пошататься. Светофор был долгий, я увлеченно рассматривала красочное объявление: «ВАША РЕКЛАМА ждет вас у нас» или что-то такое, в этом роде. Меня развеселило слово «ВАША», и я подумала, что так могли бы звать девочку в чувашской деревне. Или в башкирской. Знавала я одну башкирскую девочку, ее звали Люзя, ударение на последнем слоге. ВАША в сто раз лучше, думала я, и светофор уже замигал желтым, и тут меня кто-то подергал за длинный трикотажный рукав. Оглянулась. Увидела невысокую молодую женщину: кудрявые темные волосы, собранные в «хвост», цветные заколочки надо лбом, усмиряющие челку, аккуратно очерченные темной помадой губы, крупные синие камни в мочках ушей — наверное, сапфиры. Я сразу ее узнала, хоть видела всего десяток раз, да и то не в этой жизни, как говорится в рекламе автомобиля, не помню, какого.
— Кэрол, — сказала я с повествовательной интонацией.
— А ты похудела, — поздоровалась она, — килограммов, пожалуй, на семь…
Мы перешли дорогу, посетили торговый центр, но не шатались в нем тупо, а плюхнулись за столик в кафетерии на последнем этаже: я пила эспрессо, она — горячий шоколад. Я первый раз видела живого человека, пьющего горячий шоколад из специального аппарата, типа бетономешалки. На столике стояла простенькая стеклянная пепельница. Кэрол закурила тонкую коричневую сигарету, запахло клубничной жвачкой.
— Так ты говоришь, уже не в Теме[7]? — недоверчиво переспросила она.
— Давно, — подтвердила я и отошла заказать себе еще чашечку, передвигающихся официантов вокруг не наблюдалось.
— И как тебе это удалось?
Я молчала. Может быть, пыталась сформулировать, но, скорее всего, нет, просто молчала, я ни с кем не обсуждаю длинные перламутровые рубцы на своих предплечьях, это — табу.