— Никогда не мешает посмотреть на паспорт человека, — назидательно ответил Вениамин. — Разговаривать с ним будешь в моем присутствии, поняла?
— Ладно. А знаешь, как называется его фирма? «Райская птичка»! Представляешь?
— С трудом, — ответил, подумав, Вениамин. — Я бы свою фирму так не назвал.
— А мне нравится, — сказала Иллария.
* * *
— Лиза, добрый вечер! — мой телефонный знакомый скорее выдохнул, чем произнес мое имя. — Лиза, Элизабет, Бетси и Бесс…
— И вам добрый вечер, — ответила я фразой, ставшей уже ритуальной.
— Что новенького пишут? — спросил Игорь.
— Одна девушка написала, что ждет ребенка и не знает, что делать. Ее парень сказал, что жениться не собирается, и предлагает сделать аборт.
— А она?
— А она не знает, хочет ребенка или нет.
— И что вы ей ответили?
— Я ей пока не ответила. Думаю. Я тоже не знаю…
— А… — произносит он и замолкает.
— Я бы оставила, — говорю я. — Я бы не смогла.
— Я бы тоже, — говорит он. Фраза звучит нелепо, но я понимаю, что он имеет в виду. — Человеку дали шанс… родиться. Всегда можно отдать его другим людям.
— Не дай бог! — вырывается у меня.
Он молчит некоторое время, переваривая не столько сказанное мною, сколько интонацию.
— Вы… у вас… — произносит он нерешительно.
— Моя мать бросила меня, — говорю я. — В роддоме. Ночью родила, а утром удрала… — Я не знаю, зачем говорю это незнакомому человеку. В моих словах — горечь, и я с удивлением понимаю, что ничего не забыла и не простила. — Знаете, — говорю я ему, — вопрос «почему?» может отравить человеку всю жизнь. И, наверное, еще обида. И… и… чувство стыда. Людей бросают, но одно дело бросить взрослого человека, и совсем другое — ребенка. Он-то чем это заслужил?
— Понимаю, — отвечает он задумчиво. — А сейчас…
— Сейчас у меня все нормально. Я отвечаю на письма других брошенных, утешаю и вру, что все будет… прекрасно. — Я замолкаю. «Да что это со мной! — думаю почти в отчаянии. — Вытри сопли! — приказываю себе. — Перед чужим человеком… Совсем распустилась!»
— Одной трудно, — говорит он ни с того ни с сего. Догадался?
— Трудно, — соглашаюсь я и тут же жалею о сказанном.
— А у вас есть семья? — спрашивает он.
Я медлю с ответом. Мне страшно не хочется признаваться, что я одна. Одинокая девушка. Никому не нужная. Пугливая, как… мышь! Которая боится, что ее опять бросят. «Мышь, которая боится, что ее бросят!» Ха! Образ, однако. «Твоя фантазия, Лизавета, — говорю я себе мысленно, — достойна лучшего применения. Сочиняй лучше о пришельцах! А то они у тебя никак не долетят… куда надо». О мыши забудь. Бр-р-р! Тебе только двадцать пять. Прекрасный возраст, все впереди! Ну, если не все, то… многое. Ух, сколько еще интересного ждет!