Глава 16
Тени прошлого. Дебют
Наверное, не стоит даже говорить, что в баре я была впервые в жизни. Никто никогда не приглашал меня туда. В моем представлении бар был чем-то средним между домом терпимости и дискотекой, где плавает сигаретный дым, орут и дерутся упившиеся клиенты, визжат полураздетые женщины. Мое представление о подобных местах было почерпнуто в основном из американских фильмов.
Злачное заведение, куда мы отправились, называлось «Тутси» и оказалось не похоже на бар из американских фильмов. Это был небольшой, столиков на десять, зал, напоминавший аквариум, с пестрой коллекцией бутылок и неторопливо плавающей за стойкой рыбой-барменом с круглыми, очень светлыми глазами. В конце зала помещался невысокий подиум. На стенах висели городские пейзажи работы местных художников — акварели и масло; фотографии местных и заезжих знаменитостей в обнимку со снулой рыбой-барменом и с размашистыми автографами. Здесь царил полумрак, не позволяющий рассмотреть лица посетителей, что меня подбодрило. Едва слышное бормотание джаза создавало фон и настрой.
Бородатый Малютка, друживший со всем городом, подскочил к бармену и закричал по своему обыкновению:
— Привет, Митрич! Как мама?
— Леша! — обрадовался бармен, улыбаясь до ушей. Это был средних лет мужик, лысый, толстый, в отличие от своих традиционно тощих и жилистых коллег, с круглыми светлыми глазами, о чем уже упоминалось. — Ничего, получше. Давненько тебя не видел. Сам как?
— Нормально, — ответил Добродеев. — Это мои друзья. Ирочка, — он положил руку на плечо мамы Иры, что тут же отметил Йоханн, кашлянув неодобрительно. После чего Бородатый Малютка руку убрал. — Лизочка, моя коллега по «Елисейским полям», талантливая девочка. Мой старинный собрат-журналист — Йоханн Аспарагус.
Митрич (странное имя для бармена!) кивал, улыбаясь, сонные глаза оживились. Мама Ира царственным жестом поправила шляпу. Митрич вгляделся и вдруг произнес растерянно:
— Ирка, ты?! Иренок!
— Здравствуй, Митрич, — ответила она, и в голосе ее зазвучали опасные виолончельные вибрации. — Здравствуй, родной!
Бармен выбрался из-за стойки, распахнул объятия. Был он на полголовы ниже Ирины, и ей пришлось нагнуться. Он расцеловал ее в обе щеки, бормоча при этом:
— Ирка, глазам своим не верю… откуда? Ирка… надо же! Какими судьбами?
— Вернулась, как видишь, — отвечала она. — Соскучилась.
— Где ты? — вопрошал Митрич, промокая слезы салфеткой. — Надолго? Ты пропала тогда… никто ничего не знал толком. Я даже к тетке твоей заходил…