Митрич на четвереньках вскарабкался на подиум, расцеловал Иру. Повернулся ко мне.
— Это моя дочь, — с гордостью сказала мать.
— Дочь? — Митрич покачнулся в изумлении. — Как… дочь?
— Моя девочка.
— Ну, Ирка! — воскликнул Митрич и протянул мне руку.
— Лиза, — сказала я.
— Оч-ч-ень приятно, — он сдавил мою ладонь, рывком прижал к своей груди, посопел в ухо. — Просто не верю, что такая дочь! Правда?
Мама Ира улыбнулась лукаво. То ли да, то ли нет.
— Красивая женщина, — вздохнул Юра.
— Слишком, — заметил Павел, — по мне так…
— Я про ту, в черном.
— В черном? — Павел присмотрелся. Пожал плечами. — А эту патлатую я припоминаю вроде. Красивая пацанка была, но оторва редкая…
— А теперь споет Лиза, — объявила громко мама Ира, протягивая мне гитару. — Давай, доча!
Если бы я выпила меньше или не пила вовсе, я бы немедленно умерла на месте от ужаса. Но теперь мне море было по колено, и я осталась жива. И даже взяла гитару, невнятно подумав, что этот миг останется со мной навсегда.
Это не я стояла в кругу света. Не я, а… Неизвестно кто. Я ее не знала. Неизвестно кто чуть тронул струны, прошелестел неслышно:
— Надев перевязь и не боясь… — и замолчала. Тишина стояла абсолютная. Тишина и ожидание.
— Надев перевязь и не боясь, — повторила я.
Ни зноя, ни стужи, ни града,
Шел рыцарь и пел
В поисках Эльдорадо…
Музыку придумала я сама когда-то давно. А эти стихи всегда брали за душу тайной и грустью. Светлана Семеновна, вырастившая меня, любила эти стихи…
Но вот уж блестит седина на висках,
Сердце песням больше не радо,
Хоть земля велика,
Нет на ней уголка,
Похожего на Эльдорадо.
Устал он идти…
Триумф, триумф!
Прекрасный незнакомец, кареглазый с седыми висками, помог мне спуститься с подиума. Я покачнулась и на миг припала к его сильному плечу. Он проводил меня к столику.
— Видел, как Федька хвост распустил? — обратился капитан Астахов к своему другу Савелию Зотову. Друзья заскочили на минутку в «Тутси», все были свободны в этот вечер, так удачно получилось. — Смотри, Савелий, и запоминай, как нужно снимать… — Коля хотел сказать «телку», но, сделав скидку на трепетность друга, сказал «женщину». — Видишь, как она к нему прижимается, а он сейчас телефончик, то да се… И готово!
— Жениться ему пора, — заметил Савелий.
— Жениться? Федьке? На хрен? — удивился капитан.
— Ну, вообще… — замялся Зотов.
— Он же философ! Ему семейная жизнь противопоказана. Видел, как он на рыцаря полетел?
— На какого рыцаря? — не понял Савелий.
— Из песни, с сединой.
— А-а-а… Это Эдгар По, хорошие стихи. Перевод Ивана Бунина. Переводить стихи трудно…