– Да уж, это не Зоя Васильевна Чаплина, – как-то меланхолично проговорила женщина – ее голос звучал естественным образом, без искажающих устройств, необходимость в которых, к сожалению, отпала. – Это какая-то пародия на мужчину, его и мучить-то совестно…
– Мне тоже совестно, – согласился мужчина. – Лучше сразу прикончить – и нечего тут планету загрязнять. Дмитрий Викторович, прекращайте! Будете плеваться, мы вас лопатой огреем! Думаете, не дотянемся? Поимейте хоть каплю мужества в ответственный момент! Нам тоже, между прочим, неудобно – голову на вас задирать…
Председатель Качаловского народного суда замолчал и принялся сдавленно кряхтеть.
– О чем он, интересно, думает? – шепнула женщина. – О материальном или духовном?
– Гм, начнем, пожалуй, – сказал мужчина. – Представляем нашим зрителям господина Горшевича, известного поборника справедливости, неподкупного председателя Качаловского суда, много лет стоящего на страже законности и правопорядка в маленьком, уездном, так сказать, городке.
– Не надо, пожалуйста… – стонал Горшевич.
– Как не надо? – удивился мучитель. – Минуту назад вы уверяли нас, что признаетесь во всем. Передумали? Мы даже облегчим вашу задачу – не заставим ничего говорить, сами скажем. А вам и зрителям останется лишь смотреть и слушать. Странный вы какой-то, Дмитрий Викторович…
Он бы с радостью потерял сознание – просто провалился бы за грань и ничего не видел и не чувствовал. Но сознание оставалось при нем, он не мог от него избавиться, а также пилящая боль, страх, подавляющее чувство стыда и унижения… Судья слышал ровный голос похитителя, которому он так опрометчиво поверил:
– Перечислять деяния господина Горшевича, намертво спаянного с городскими властями, можно долго и нудно. К сожалению, у нас нет на это ни времени, ни желания. Ограничимся несколькими эпизодами. Вы сбили насмерть пожилого человека – он шел по пешеходному переходу, а вы неслись как угорелый, да еще и под градусом. Натворили – будьте любезны ответить. Но вы не ответили и вступили в сговор с инспектором ДПС Левченко, исказили события в протоколе, представив дело так, будто человек скончался от инфаркта, а вы еще и герой – остановились рядом с павшим. Многочисленные свидетельства очевидцев расценили как происки недоброжелателей, их даже не рассматривали… Ладно, этот эпизод не связан с вашей профессиональной деятельностью… Вы слушаете меня, Дмитрий Викторович? Не притворяйтесь, пожалуйста, бесчувственным. В ноябре 2010 года вы приняли к рассмотрению дело одного активного пенсионера, отличившегося на стихийном митинге у здания мэрии. Поводом к митингу послужило распоряжение мэрии, согласно которому отменялся безлимитный проезд в общественном транспорте для льготных категорий граждан, поскольку в городском бюджете не хватало на это средств. Странно сложилось в этом городе, Дмитрий Викторович, – воровать миллионами деньги есть, а порадовать двадцать тысяч стариков и старушек бесплатным проездом в холодных, разваливающихся автобусах – видите ли, нет. Но дело не в этом. У мэрии собралось порядка двух сотен пенсионеров. В мэрию их не пустили, представители власти к народу не вышли – как всегда, попрятались. Порядок пенсионеры не нарушали, спокойно себе возмущались. Появилась милиция, стала оттеснять людей. Особенно усердствовал некий капитан по фамилии Жлобень – матерился, толкал людей. Он ударил пенсионерку, которая призывала людей держаться, кулаком по лбу. Женщину впоследствии доставили в больницу с сотрясением мозга. За нее вступился мужчина, отвесил капитану пощечину. Мужчина оказался мужем пострадавшей женщины. Разумеется, страшное преступление, нанесение морального и физического вреда сотруднику при исполнении. Вам было не стыдно, Дмитрий Викторович, когда вы назначали пенсионеру наказание в виде четырех лет лишения свободы в колонии общего режима? На момент вынесения приговора пенсионеру исполнилось семьдесят четыре года…