Вскоре выяснилось, что Кэтрин также было назначено свидание в том же месте, в тот же час и за тем же столиком. Разумеется, никуда ходить было не нужно. Тем самым Адам просто хотел сказать, что половинка почтовой открытки Роберта должна была совпасть с другой ее половинкой — той, что у Кэтрин. Так и получилось, когда они попытались их соединить. Взорам Кэтрин и Роберта предстала восхитительная женская грудь в купальнике, а на обороте значилось: «Билтмор». Точно так же соединились половинки открыток и у других участников этой странной вечеринки.
Адам широко улыбался, наблюдая за процессом сличения открыток. Он был доволен собой. Ему вновь удалось позабавить друзей. Наконец он поднял руки, призывая всех к тишине, и провозгласил:
— Итак, друзья мои, я попросил вас всех собраться здесь сегодня, чтобы объявить…
Литл-Фолс,
27 августа 2004 года
Роберт, с блокнотом в одной руке и подарком отца Кэтрин — в другой, приблизился к своему письменному столу. Подарком был обелиск из Буэнос-Айреса, мастерски выполненный из папье-маше. Склонившись над своей импровизированной моделью Манхэттена, он аккуратно водрузил обелиск между Фултон-стрит и Бродвеем.
— Первый пункт. Первый тайник. Обелиск… — пробормотал он.
Затем он достал из ящика стола коробку с цветными канцелярскими булавками. Желтую он воткнул на пересечении Гринвич-стрит и Чарлз со словами:
— А перед этим была квартира Адама…
Красная заняла свое место рядом с обелиском.
— Потом опять первый пункт. Часовня Святого Павла. А теперь соединим две точки линией…
Он натянул между булавками нитку и опустился на корточки, чтобы его лицо было вровень с поверхностью стола. Он посмотрел на юго-восток вдоль получившейся линии, затем обошел вокруг стола и взглянул в обратном направлении — на северо-запад.
Терри настаивала, чтобы он педантично фиксировал все свои наблюдения, щелкал фотокамерой, встроенной в телефон, и загружал все на сайт… Но идея проложить маршрут первого дня на самодельной городской карте, которая поначалу показалось Роберту перспективной, на самом деле не натолкнула его ни на какие озарения. И все-таки он перенес то, что сделал, в свой блокнот, изобразив в нем силуэт Манхэттена и получившуюся линию.
Что еще? Гильза!
Роберт никогда не слыл забиякой и не любил нарываться, но драться ему, конечно, доводилось. Он был крепко сложен, и обычно у сверстников не возникало желания его задирать. Но иногда он просто не мог пройти мимо. В школе, помнится, отлупил двух мальчишек, которые обижали младших, да и в студенческие времена никогда не уходил от неизбежных столкновений… Одним словом, получить кулаком в лицо он не боялся.