— Пусечка, извини, я хотел поскорее со всеми поздороваться, поэтому побежал вперед. Заходи, познакомься, это Леша, мой любимый партнер и друг… А это Галя, моя жена, о которой я тебе столько говорил… Приехала на денек, посмотреть, как я тут обустроился, как проходят съемки, да и город посмотреть. Завтра самолетом улетит назад, в Москву… Ну, что ты молчишь, Леш?
Смотрю на него вопросительно:
— А что…?
— Ну, я думал, ты поделишься с Галей, как я тут всем про нее рассказываю…
— Да, конечно! — спохватываюсь, стараясь ничем не выдать, насколько поражен. — Он мне о Вас все уши прожужжал, Галя! Только о Вас все время и говорит! И какая вы добрая, и какая умная, и какая красивая, и какая желанная, и какая трудолюбивая! И что стоит вас только увидеть, как сразу ясно — есть в наше время девушки, ради которых имеет смысл расстаться со свободой, создать домашний очаг, завести много-много детей, спокойно смотреть в завтрашний день, где для холостяка — мрачная ледяная пропасть, а для женатого человека — рай…
— Ладно, ты переодевайся, а мы с Галей сходим за чаем, — перебивает Глазков, всем видом давая понять, что мне пора заткнулся, и быстро уводит Галю из вагончика…
Если я перегнул, то мне простительно — я же не каждый день вру женам друзей! Может, сам я не женат до сих пор только потому, что ненавижу врать девушкам! Актерская игра и ложь — это не одно и то же! Можно быть отличным актером и совсем не уметь врать. А врать женам артистов трудней стократ — эта немногочисленная «порода» зрителей только и делает, что годами тренируется уличать во лжи — у них глаз наметанный…
Паша Глазков женат! Бог ты мой, Паша женат, кто бы мог подумать…?! И как же я не догадался? Ну, тихушник, Паша, ну, артист… Одно слово — Гений!
Просыпаюсь среди ночи в холодном поту. Грудь разрывает сухой, причиняющий нестерпимую боль кашель. Ставлю градусник — 39,6. Черт! Придерживаясь за стены, шаркаю на кухню, заглатываю жаропонижающее, выпиваю целый чайник воды… Снова ложусь, укутываясь в три одеяла. Долго не могу заснуть, бьет озноб…
В двенадцать с трудом встаю, чтобы принять таблетку. Температура 39.8. Самочувствие не улучшается. Снова меряю температуру — 40. Еще одна таблетка не помогает. С каждым часом становится хуже. Тогда вызываю Скорую.
Врачи приезжают быстро. На лицах марлевые повязки.
— У вас на съемках кто-то умер? — спрашивают.
— Нет, — отвечаю и вдруг думаю: «А вдруг это я умер?». Но если бы это было так, они бы меня сейчас об этом не спрашивали и за спинами у них были крылышки. Все же на всякий случай присматриваюсь к их спинам.