В больнице по-летнему пустынно. По коридорам бродят скучающие уборщицы, хищно стерегут больных без бахил, лениво ищут, что бы еще убрать. В тесной процедурной у меня берут из вены кровь. В рентген-кабинете втыкают лбом в холодную металлическую плиту, заряженную готовыми к ускорению электронами. Через четверть часа ставят диагноз — гайморит горизонтальной полости. Эта информация мгновенно загорается розовыми неоновыми буковками у меня в мозгу. Сразу куча дурацких вопросов. Почему горизонтальной, а не вертикальной? Что лучше? Зачем нужны эти полости? Не стоит ли раз и навсегда заполнить их каким-нибудь специальным герметиком, чтобы больше не было гайморита? Почему, если сопли практически уже в извилинах, я все понимаю и могу говорить?
— Как вас лечить? — спрашивает неприветливая докторша с короткими полными ногами, моложе меня раза в два. Этот неожиданный вопрос ставит меня в тупик и наводит на смелое предположение, что происходящее — сон.
— А какие варианты? — все же спрашиваю.
— Можем сделать прокол и промыть полости. Или назначим курс антибиотиков широкого спектра. Но тогда лечение займет больше времени.
— Однозначно, прокол!
— Это не очень приятно.
— Я уже догадался по названию. Только не вымойте вместе с гноем мозги — их не много, но зато качество материала отменное!
Делают заморозку. Засовывают в нос блестящий металлический штырь. Глубоко! Не знал, что у меня такая глубокая носоглотка! Впрочем, стоит ли удивляться, если сам я такой глубокий…? Хрясть!!! Блин! Нет, во сне не бывает так больно!
После процедуры ставят капельницу. Четыре банки по 200 мл чего-то, что очистит кровь и сделает пребывание на свете более приятным, медленно вливаются через катетер внутрь, подтверждая мою стойкую уверенность, что я очень глубокий человек…
Возвращаюсь на площадку, чтобы переодеться и отправиться домой спать. Подходит Бонч-Бруевич.
— Алексей, у меня оплачена аренда автомобилей. Осталась одна короткая сценка — ты, Яна и Павел выбегаете из гостиницы, садитесь в БМВ, быстро уезжаете… Поможешь?
Матеря себя за безотказность, и все еще немного кайфуя от капельниц и рентгеновского облучения, кряхтя, снова влезаю в наэлектризованную шкуру Родиона, плетусь репетировать. Покачивает. В ноздрях тампоны, удерживающие в горизонтальной полости лекарство. Надо постараться во время съемки случайно не выдохнуть через нос, чтобы не выстрелить тампонами и лекарством в нос Глазкову или в глаз Носовой. Веселая получилась бы картинка!
Зачем я это делаю, почему не отказался?
Это не просто работа — это война!