Он вскарабкался по изрядно исцарапанному пруту, миновал этажи провонявших кухонь, мастерских и хранилищ отходов и, наконец, добрался до бараков роильщиков. Отодвинув засов на двери, Мок прокрался внутрь. Там вперемешку спали два десятка роильщиков. Дверь на другом конце комнаты оказалась закрытой, но два зарешеченных окна были распахнуты тихому ветру. На решетках дремали несколько роильщиков, улавливавших какие только можно в это время ночи микроволны. Мок скорчился на полу и погрузился в чуткий сон.
Перед самым рассветом снизу донесся сигнал тревоги. Роильщики зашевелились, но ни один не поднялся. Мок жаждал увидеть, что происходит, однако изображал крепкий сон. Крики стали громче, то и дело раздавались приказы, и вскоре в барак ворвались два вооруженных бойца. Они пробежались по всей комнате, проверяя каждого роильщика. Крупный и неповоротливый боец быстро, но пристально осмотрел Мока. Потом потерял к нему интерес и перешел к остальным. Наконец, они ушли, закрыв за собой дверь.
Мок сел. Роильщики соскребали пленки старого снега с погнутых иголок пола и растирали их по своим иголкам. На Мока уставился какой-то роильщик. Он опустил глазоножки, притворившись, будто тоже кормится, как и эти распутники. Роильщик подошел поближе и присел.
— Значит, ты сумел сюда забраться? — Это оказался Ðàã, помогший ему вчера.
— Да.
Одной из передних клешней Мок набрал то, что можно было назвать лишь снежными отбросами. Он не мог нанести эту грязь на свое тело, поэтому протянул клешню с жалким подношением. Ðàã без всякого стыда взял его и больше ничего не сказал. Мок опять притворился, будто спит.
К середине утра их освободили для исполнения обязанностей, однако только в пределах двора. Мок включился в переноску и уборку. Он был не один. Слухи разносились, словно приливный ветер. Ночью был убит стражник низкого звания, убийца сбежал. Досада дворян вылилась в беспричинные удары и оскорбления. Поведение знати привело Мока в замешательство — избиение роильщиков не делало ей чести.
В конце дня Мок увидел, как мимо с напыщенным видом прошел сеньор Бан — молодой, длинноигольчатый и сияющий. Позади него трусили грациозные дворяне, предлагая подношения. Однако один из свиты Бана возвышался над прочими подхалимами. Он выглядел постарше и хорошо сложенным, а двигался с изяществом, свидетельствовавшим о его принадлежности к одному из Путей. Его клешни охватывали двор с полным осознанием своего положения. В свите он занимал место, отведенное командиру полка.
Благоговение. Высшая почесть, которую мог оказать Мок. То был Цис, старый Владыка, таившийся долгое время, которого не мог победить даже Владыка Хак. Цис прошел, но благоговение — нет. Его окрасило нечто новое — страх.