— Ты хочешь сказать, люди крадут ценные книги? — спросила я.
Гарри энергично покачал головой:
— Одного весьма пронырливого и коварного вора даже окрестили Расхитителем гробниц.
— Не может быть! Ты шутишь, — смеясь, ответила я.
— Вовсе нет. Это очень замкнутый мир. Посуди сама, кто читает и собирает эти манускрипты? Музеи, аукционные дома, библиотеки и… коллекционеры. И люди, которые коллекционируют манускрипты, зачастую навязчивы и одержимы желанием обладать. Я знаю одну даму — не буду называть имя, но она каждую неделю появляется на страницах светской хроники, — которая бредит романом «Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт. Она готова заплатить любую цену за первое издание — у нее уже есть семь экземпляров, насколько я знаю. Я думаю, что люди, которые собирают подобные коллекции, зачастую охотятся за чувствами. Пытаются обрести таким образом спокойствие.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— Люди, которые любят книги и собирают такого рода издания, часто пытаются как будто возродить те чувства, которые эти книги пробудили в них. Вот, например, та дама из светской хроники. Я подозреваю, что «Маленькие женщины» в свое время, когда она училась в пансионе, были для нее утешением в одиночестве, а сейчас у нее есть деньги, чтобы покупать книги. И многие коллекционеры не остановятся ни перед чем. Поэтому и весь пройденный этими книгами путь не всегда представляет собой прямую. А зачастую он и вовсе нелегален.
— Я уже чувствую себя шпионкой. Эта бумажка с адресом самоуничтожится через десять секунд? — спросила я, протягивая зажатую в руке записку.
— Она — нет, а ты — да, если не поторопишься. Кстати, я слышал, что у вас, Август, практически фотографическая память? Постарайтесь запомнить каждое его слово и не делайте записей.
— Почему?
— Люди начинают нервничать и сдерживать себя, когда видят, что за ними записывают. Они боятся, что все, что они скажут, обернется против них.
— Хорошо, пойдем, Август.
Но он не двинулся с места и еще больше склонился над манускриптом.
— Август!
— Извините, но, кажется, А. был одинок… Такое чувство, что мы с ним хорошо знакомы.
— Вот опять! — Я скрестила руки на груди. — Неужели А. не может быть девушкой?
Август снова взглянул на манускрипт.
— Не думаю. Судя по почерку… я все-таки склонен считать, что это мужчина.
Я закатила глаза.
— Да брось ты! Как ты можешь узнать по почерку, кому он принадлежит?
Август усмехнулся так, что у него на щеках показались ямочки:
— Ладно, пусть А. остается пока просто А., ни мужчиной, ни женщиной. До тех пор, пока мы точно не узнаем.