Вытащив из пакета коробку, я сорвала подарочную упаковку и посмотрела на дядю Гарри.
— Ты шутишь?
Я вытащила из коробки сверток и развернула его. В руках у меня оказалось маленькое черное платье. Оно действительно было восхитительным. Я взглянула на ценник.
— Триста пятьдесят долларов? Ты с ума сошел!
— Нет, не сошел. Я всегда хотел купить платье в стиле Одри Хепберн из «Завтрака у Тиффани». Но мне некому было подарить его. Пока не появилась ты. Ну же, разве оно тебе не нравится?
Я ошарашенно кивнула. Наверное, это самая шикарная вещь в моем гардеробе.
— Оно потрясающее! Жаль только, что меня в нем увидят лишь твои пыльные рукописи.
— Никогда нельзя выглядеть слишком хорошо для работы с пергаментом.
Я ухмыльнулась.
— Спасибо, мне оно действительно очень нравится.
После душа я решила не выпрямлять волосы и оставить кудряшки. Прогноз погоды обещал высокую влажность, значит, не имеет никакого смысла бороться с истинной природой моих волос. Все равно заплетутся, и получится что-то среднее между кустарниками аспарагуса и стальной мочалкой.
Нанеся блеск для губ и накрасив ресницы, я надела черные балетки — я также решила, что не буду бороться с ростом в пять футов три дюйма. Но на самом деле это я обманываю себя, потому что мой рост составляет пять футов два дюйма, и еще немного добавляют волосы на голове. У меня от природы бледная кожа, вся усеянная веснушками, которые я тоже не заморачиваюсь скрывать, и глаза ярко-серого цвета. Я взглянула на книжную полку, на которой дядя расставил рамки с черно-белыми фотографиями моей мамы. Она смотрит прямо в объектив камеры и смеется, а ветер развевает ее волосы. На фотографии она одета точь-в-точь как Мадонна образца 80-х годов, и каким-то удивительным образом маме все это идет.
Хотела бы я знать, что так рассмешило ее. Дядя Гарри этого не помнит. Я на нее очень похожа — только другой цвет волос, но тот же бледный тип кожи. Увы, от солнечных лучей я тут же превращаюсь в вареного рака. Но на этом, кажется, сходство заканчивается. Потому что на каждой фотографии мама выглядит как модель, или как богемная художница, или как кто-то гламурный из жизни, похожей на сказку.
Я оглядела себя еще раз с головы до ног в зеркале шкафа в моей комнате. Я выглядела… почти что взрослой. Улыбнувшись своему отражению, я вышла в узкий коридор. Он был завешан постерами и афишами любимых мюзиклов дяди Гарри и Гейба — «Парни и куколки», «42-я улица», «Контакт», «Чикаго», «Спамалот». Завернув направо, я прошла на кухню. По меркам Манхэттена она была огромной, по бостонским — крошечной, с блестящими и сверкающими чистотой электроприборами, кленового цвета шкафчиками и кухонными столами с гранитными столешницами. Я потянулась за кофемолкой.