На стене в светце горели три лучины, освещавшие белое лицо мертвого волхва, положенного на стол. Рядом с ним стоял Ставр[27], пожилой ремесленник, обычно державшийся в стороне от других работников. Этот Ставр был новгородцем, в молодости побывал в рабстве в Византии, откуда и принес свое имя, научился золочению и, как рассказал однажды Всеславу Пепела, был лучшим в этом ремесле в Киеве. Однако год назад один боярин обвинил его в утайке золота; Ставр целовал землю, но все же был избит до полусмерти и, отлежавшись, пришел в землянку к гончарам.
Он свирепел, когда его называли Ставром, и все понемногу привыкли звать его Таймень.
Получив ногату, Лушата взял корчагу и ушел, а изнемогший за день Всеслав, которому очень хотелось прилечь, пересилил себя, подошел к столу, остановился возле новгородца, глядя на переливающиеся по мертвому лицу Пепелы огненные блики.
— Вот так, Соловей, — проговорил Таймень, — люди правду говорят, что от кончины не посторонишься!
— А он и не сторонился, сам к ней пошел!
— Видел! Видел и как ты его с костра снял… Ахнул тогда, думал, боярин и тебя пришибет!
Всеслав промолчал. Былой страх больше не возвращался, и теперь лишь одно было у него в голове — желание скорее отдохнуть и навечно уйти из обреченного города.
— Чего мыслишь–то? — снова обратился к нему новгородец.
— Ничего. Уйду завтра отсюда — вот и вся мысль.
— На свою землю вернешься?
— Да.
— Едва пришел, уже уходишь?!
— Не отрекаться же тут от богов!
— Спрятаться хочешь?
— Уйду — и все!
Опять стало тихо. Ставр поменял в светце лучины, вернулся к столу.
— Видишь, твой домовой так и не приходил сюда, — показал он на полное меду блюдце, стоящее в подпечье.
— Он Пепелу боялся! — уверенно сказал Всеслав.
— Может, и так, — согласился Таймень. Потом добавил: — Пойдем–ка домовину ему делать, пока никто не мешает.
Он принес из угла землянки небольшую секиру, молоток, горсть гвоздей. Здесь, в Киеве, Соловей уже видел, что покойников не сжигают, как в вятичской и родимичской землях, а зарывают в землю.
Ставр секирой измерил Пепелу, пробормотал: «Маленький какой!» — и зашагал к выходу. Всеслав двинулся следом.
Работали они долго. Уже стемнело, когда вернулись из корчмы шумные ремесленники. Ввалившись в ворота, они смолкли и неловко закопошились, помогая Всеславу и Тайменю доделывать гроб. Когда вколотили последний гвоздь, все молча уселись на землю и долго не шевелились, будто вслушивались в городской шум.
На улице глухо стучали копыта лошадей, доносился говор людей, бродивших между избами. Быстро стемнело, и небо усыпало такое множество ярких летних звезд, что стали видны тени от сидящих вокруг пустого гроба ремесленников. Из–за Днепра поднялась желтая луна, и отовсюду затрещали кузнечики. Напугав всех, низко пролетели летучие мыши, и тогда люди стали подниматься, но в землянку не пошли — остановил Лушата.