Путь сквозь темный склад показался мне бесконечным, но всему приходит конец, и мы оказались возле крошечного окошка, забитого фанеркой. Надежда отодрала эту фанерку, и перед нами забрезжил свет!
Окошко выходило в узкий переулок на задах склада.
Надежда тяжело вздохнула и первой полезла в окошко.
Вообще-то она не слишком полная, но в это окошко пролезла с трудом. Уже протиснувшись в него до половины, она застряла и тяжело пропыхтела:
– Даша, помоги! Подтолкни меня…
Я поднажала на нее сзади, и Надежда выскочила из окна, как пробка из бутылки. Сама я пролезла без затруднений – как я уже говорила, лишних килограммов у меня пока не наблюдается.
Надежда стояла возле окна и отряхивалась, горестно приговаривая:
– Ведь каждый понедельник даю себе слово сесть на диету, а как доходит до дела – все время нахожу какие-то отговорки! Нет, с этого понедельника точно начну!
Мы находились в узком кривом переулке, с одной стороны ограниченном глухой стеной склада, с другой – высоким бетонным забором. Справа от нас тоже была мрачная стена кирпичного дома без окон – так называемый брандмауэр. Свободным был только один проход, и туда-то мы с Надеждой и направились.
Однако не успели сделать и десяти шагов, как впереди раздался шум мотора и в конце переулка появилась полицейская машина с мигалкой на крыше.
Надежда юркнула за груду ящиков и втянула меня за собой.
– Вот теперь кранты, – прошептала она, выглядывая из укрытия. – Они полностью оцепили склад!
Я молчала – никаких полезных мыслей в голове не было, а нагнетать обстановку пустыми стонами не хотелось.
Вдруг позади нас послышался какой-то шорох.
Я подумала, что только крыс нам теперь не хватало для полного счастья, но вслед за шорохом раздался хриплый кашель. Крысы, насколько я знаю, так не кашляют.
Мы с Надеждой дружно обернулись.
Позади нас возле складской стены стояло существо неопределенного пола и возраста в грязной куртке из искусственного меха и вязаной шерстяной шапочке, натянутой на сальные волосы.
– Женщины, проявите снисхождение, дайте на опохмел бывшему передовику производства! – прошамкал бомж, приоткрыв рот, из которого торчал единственный гнилой зуб.
– Дядя, видишь – не до тебя! – отмахнулась от него Надежда. – Самим помощь требуется!
– Да мне бы совсем чуток… – протянул бомж. – Самую малость! Душа горит, сил нет!
– Ну ладно, дядя, держи! – Надежда протянула ему две смятые десятки. – Только вали отсюда, а то, видишь, менты понаехали, тебе тоже может ненароком попасть… под горячую-то руку…
– Менты-то? – усмехнулся бомж, подхватив деньги грязной скрюченной лапой. – Да разве ж я их боюсь? Я от них завсегда смоюсь! А вам что, женщины, от ментов сбечь надо?