– Девятнадцатый век.
Он вздрогнул и обернулся. Сзади стоял Зигмунд с пустым подносом.
– Я вас… не совсем понимаю.
– Статуей интересуетесь? – насмешливо спросил сомелье. – Девятнадцатый век.
– Да, я большой любитель антиквариата.
– Здесь ничего не продается.
– Но посмотреть-то можно?
– В вашей комнате есть нечто лучше, – намекнул Зигмунд.
– Вы кого имеете в виду?
– Статую, разумеется, – невозмутимо сказал сомелье и направился в парадную залу, видимо, убирать посуду со стола.
«Попался! – подумал Михаил и быстро зашагал к лестнице. – Интересно, как здесь наказывают за шпионаж? Травят собаками? Или просто лишают сладкого за обедом? А если я захочу выйти из дома и позвонить?»
Рисковать он не стал. Интуиция подсказывала: здесь происходит что-то странное. Похоже на заговор. Но против кого? Истина – в вине. Что имел в виду Дмитрий Александрович Воронов?
Проходя мимо комнаты Бейлис, Михаил прислушался. Тихо. Она сказала, что не будет запирать дверь. Осторожно положил ладонь на дверную ручку и слегка нажал. Дверь поддалась. И в самом деле не заперто. Так же осторожно отпустил ручку и на цыпочках пошел по коридору мимо спальни Елизаветы Петровны. Тоже тихо. Близится полночь.
Следующая комната его. Вошел потихоньку и осторожно прикрыл за собой дверь, после чего огляделся. Похоже, без него здесь побывали Зигмунд или Эстер Жановна. Кровать, которая раньше была примята, теперь идеально заправлена, его одежда аккуратно разложена и развешена в шкафу, окно зашторено, портьеры тяжелые, из плотной, расшитой золотом ткани. А вот это ему никогда не нравилось. Даже в безлунную ночь хочется видеть небо. Не стоит запирать себя в клетке пусть даже и большой комфортабельной комнаты, когда за окном такие просторы! Луны сюда! И звезд! Хотя бы одну, маленькую звездочку…
Он подошел к окну, резко раздвинул занавеси и вздрогнул от неожиданности.
– Ой!
– Что за черт?
Неизвестно, кто больше испугался, он или же хорошенькая рыжеволосая девушка, абсолютно ему не знакомая. Она стояла за портьерами и невольно вскрикнула, когда они вдруг резко раздвинулись. Не на этот ли раритет намекал Зигмунд? «В вашей комнате есть нечто лучше». Ай, угадал! Юное создание с глазами, сравнимыми разве что с переспелыми вишнями, и таким же темным, округлым ротиком, спелым, сочным, с аппетитной запекшейся корочкой губной помады. Не говоря уже о рыжих кудрях, похожих на гору пружинок, в беспорядке вываленных на голову девушке. Ей лет двадцать, не больше. Юная и хорошенькая. И пахнет от нее то ли булочками с корицей, то ли еще какой-то сдобой. Сладко и навязчиво, так что пробуждается зверский аппетит. Само очарование!