Я попыталась вспомнить, уделял ли «Желтый город» раньше внимание кому-то из журналистов и редакторов. О ком-то с телевидения точно были репортажи, но то с телевидения – о лице, которое читатели видели. Вроде бы ни о ком из работающих в газетах и журналах они раньше репортажей не давали. Значит, заказ?
Я еще сказала несколько слов коллегам, но им уже было неинтересно. Они поняли, что наш холдинг будет горой стоять за Люську. Журналисты уехали, я отправилась к себе в кабинет. Завтра-то поработать не удастся. На завтра были намечены похороны Анжелики Львовны.
Часов в пять вечера позвонил Валентин и спросил, когда за мной заехать, чтобы отправляться за моей машиной. Он не забыл про свою вину и выражал готовность отвезти меня до автосервиса, а потом проверить качество выполненных работ. Я рассмеялась и сказала, чтобы заехал в шесть.
Мы забрали мою машину, и Валентин опять предложил сходить в кафе, где мы уже были в пятницу. Поехали друг за другом, посидели в кафе, мило побеседовали, потом Валентин сказал, что проводит меня до дома. Он оставил свою машину на некотором удалении, убедился, что я поставила и закрыла свою, и направился вместе со мной к подъезду. Я задумалась, приглашать его на кофе или не приглашать.
Но к самому подъезду мы не подошли, остановившись у детской площадки, которая расположена прямо напротив. Валентин спросил, может ли он мне еще позвонить. Я сказала, что может. Он знал, что завтра должны состояться похороны моей бывшей начальницы.
– Может, тебя потом встретить? – предложил он. – Ведь ты же явно завтра будешь без машины. Позвони мне, когда у вас там все закончится. На самом деле позвони. Или, хочешь, я с тобой на кладбище пойду?
– Не надо, – покачала головой я.
В данном случае мне не требовалась моральная поддержка. Если бы хоронили кого-то из близких мне людей… Здесь же я просто собиралась отдать долг. И появляться с новым мужчиной перед коллегами не хотелось – нигде, тем более на кладбище. Пойдут ненужные разговоры. А я терпеть не могу быть темой сплетен. Хотя, возможно, я на самом деле позвоню Валентину после окончания поминок…
Внезапно между нашими лицами что-то просвистело. Что-то горячее, обдавшее меня жаром… Или даже не жаром, а морозом. Будто на мгновение мое лицо попало в зону трескучего мороза…
Я резко вдохнула воздух. Валентин выругался, развернулся и бросился в сторону – прочь от нашего дома. Я стояла на месте и моргала. Я ничего не понимала.
Уже стемнело, двор у нас освещается плохо, а небольшой пустырь за детской площадкой, на котором у нас гуляют с собаками, и вовсе освещается только снегом, звездами (которые в пасмурном Питере можно увидеть крайне редко), луной (если есть и нет туч) и личными фонариками граждан.