— Он прислушивается к здравому смыслу…
И так они вели себя всю оставшуюся дорогу до Балларата, пререкаясь, споря, иногда смеясь друг над другом. А я все слушала их. На самом деле они не отличались от большинства других семей; в них не было ничего особенного, что оправдывало бы мой выбор.
Но эти люди никогда не знали разрушительной силы настоящей бедности; они не были еще сломаны ею и поэтому не держались за каждый пенни и каждую булавку так, как это делают другие, познавшие голод или нищету. Здесь говорили о долгах, но дожи бывают только у тех, кто имеет кредит. Они были хорошо одеты; их обувь была новой; фургон забит тюфяками и едой. А ведь фургон и лошади стоили больших денег, чем их видели в своей жизни многие из тех, кто продвигался к золотым приискам. Эта преданность друг другу и великодушие к другим еще не прошли испытание жизнью.
Они были молоды — даже Ларри, чье честолюбие казалось непоколебимым, был еще неопытен по сравнению с тем, что пришлось пережить мне. Жизнь еще не стала для них настоящей реальностью; они были только на пороге рискованного предприятия. Предсказания Розы о ее собственном будущем были наивными и почти детскими; ненависть Пэта к англичанам, к властям была незрелой по сравнению с тем, какой стала потом. А Син ждал, что Пэт объяснит ему жизнь, и временами казался не намного старше Кона. Я была тронута молодостью и невинностью, надеждами, которыми они были одержимы. Я завидовала им и хотела стать частью этого.
Конечно, Роза попросила меня рассказать о себе.
— Мы с отцом из Лондона, — сказала я. — Жили на Маунт-стрит в доме торговца мануфактурными товарами.
— Где это? Я надеюсь когда-нибудь побывать в Лондоне…
— Фешенебельный район, — ответила я, зная, что она имела в виду. — Дом принадлежал пожилому мужчине по имени Элихью Пирсон. Он был инвалидом и большую часть своего времени проводил в кресле, поэтому отец и я вели все дела магазина. Мы прожили там четырнадцать лет. Потом мистер Пирсон умер, и его племянник унаследовал магазин. У него была большая семья, и для нас там комнаты не нашлось. Отец решил ехать в Австралию…
— Какие товары вы продавали? — спросила Роза.
Я заметила, что разговор о магазине также интересен и Ларри, хотя остальным был скучен.
— Красивые вещи — шелк, муслин, бархат, атласные ленты, кружева. Все это было очень высокого качества.
Она пристально разглядывала мое ужасное серое платье, капор, который больше подошел бы старухе, тускло-коричневую шерстяную шаль. Я хотела объяснить ей, что это не мой выбор, но не стала, потому что причина скрывалась в той жизни, которую я оставила позади, а это уже была другая история. Я надеялась, что Роза больше не будет задавать вопросов, и она их не задавала, потому что показались первые палатки в отдаленных оврагах, первые согбенные человеческие фигуры, которые занимались промыванием золота в оловянных тазах, первые лебедки и парусиновые ветряные рукава для проветривания шахт.