Для Милдред Стирлинг было подлинным несчастьем, что она в то время влюбилась в Десмонда. Он не ожидал этой любви, и меньше всего любви такой женщины, как Милдред. В юности она унаследовала состояние своего отца в виде железнодорожных акций и не представляла себе вещи, которую нельзя было бы купить. Она была членом Добровольческого медицинского отряда в госпитальном лагере во Франции, куда Десмонда направили с легким ранением. К тому времени, когда рана зажила, и Десмонд получил отпуск в Англию, она была влюблена в него по уши. Через пять дней после его отъезда она умудрилась получить отпуск и разыскала его в Лондоне в полном одиночестве. Она обладала своего рода мужеством и духом азартного игрока. Прежде, чем он снова уехал во Францию, она получила его обещание жениться на ней.
Милдред не была ни порочной, ни жадной женщиной. Она попросту ошиблась, полюбив и поверив, что любовь сама по себе может пробудить ответное чувство. Не ее вина, да и не вина Десмонда, что их брак потерпел неудачу, такую жалкую и такую скорую. Однажды полюбив, Десмонд всю страсть и нежность отдал этой любви. Милдред могла бороться сколько угодно против этой истины. Они вернулись в Лондон. Она стала бояться честолюбия мужа, которое побуждало его работать со всепоглощающей энергией; стала бояться скуки и молчания дома, когда Десмонда не было в нем, но еще больше бояться часов по вечерам, когда он сидел за фортепиано и совершенно не обращал на нее никакого внимания. Мора, родившаяся на второй год их брака, немного изменила жизнь семьи. При рождении Криса Милдред умерла, так и не дождавшись, чтобы глаза Десмонда остановились на ней с подлинной озабоченностью, не испытав даже на короткий миг его ответной любви. Казалось, она была даже рада умереть, чтобы освободиться от этой муки.
Когда прошли первые недели после ее смерти, в Десмонде внезапно пробудилось понимание ее одиночества. Он ужаснулся и почувствовал стыд. Он постарался вспомнить ее милое, привлекательное лицо. Ему стало интересно, что она говорила и как он ей отвечал, но не запомнилось ни слова из их разговоров. Все это исчезло. Он просмотрел ее вещи, ища среди них след женщины, какой она была, но мало что могло помочь ему. Даже ее портрет не мог рассказать ему ничего. Десмонд всегда понимал, что никогда не смог бы полюбить Милдред, но, поскольку она продолжала оставаться для него загадкой, он начал чувствовать, что в ней, может быть, скрывалась интересная женщина.
Вначале он успешно сопротивлялся попыткам единственного брата Милдред воспитывать Мору и Криса вместе со своими собственными детьми. В тот первый год после ее смерти он заложил фундамент одержимой привязанности детей к отцу. Он начал понимать, что дети могли бы стать всем, чего он желал для себя. Роскошные детские комнаты должны были стереть из памяти многолюдный сельский дом. Их одежда была такой изысканной, какую никогда не знало его собственное детство. Он надеялся, что в детях воплотилась солидная порода среднего класса, к которому принадлежала Милдред, а от него в них могла быть гордость землевладельцев, какую он знал в своем кузене Джеральде. Его планы относительно их шли в ногу с его собственной карьерой. Они должны быть умными и полными достоинства, думал он, вспоминая и ненавидя свою собственную раннюю неуклюжесть.