Я быстро направился туда, но и она оказалась запертой. Приходилось прибегнуть к силе: я возвысил голос и приказал девушке впустить меня. Когда никто не отозвался на мое приказание, я решительно заявил:
– Джен, ваше местопребывание обнаружено. Если вы не откроете, мы выломаем дверь. Избавьте нас от этой печальной необходимости и откройте ее сами.
Никакого ответа! Я отступил на шаг и изо всей силы навалился на дверь; она затрещала, но не подалась. Я подождал немного, не отзовется ли кто-нибудь изнутри на поднятый мной шум, потом еще сильнее налег на дверь, и на этот раз с бо`льшим успехом: дверь распахнулась, и я почти влетел в каморку, в которой было так холодно и темно, что мне пришлось немного выждать и собраться с духом, прежде чем оглядеться кругом.
Минуту спустя я увидел на постели около противоположной стены девушку с красивым, но странно неподвижным лицом. При виде этой застывшей фигуры, лежавшей под одеялом и казавшейся скорее мраморным изваянием, чем живым существом, я невольно спросил себя, неужели сон может настолько походить на смерть. В том, что она спала, не было ни малейших сомнений; кругом в беспорядке лежали ее платье и белье, как она скинула их с себя накануне вечером, на стуле около дверей стоял поднос с чаем — словом, все напоминало в комнате о жизни.
Тем не менее лицо ее было так бледно и неподвижно, обнаженная рука так тяжело покоилась поверх одеяла, что я не мог заставить себя прикоснуться к этой девушке, лежавшей на постели, словно труп. Однако я должен был дотронуться до нее, поскольку она не отзывалась на мой голос. Собравшись с духом, я взял ее руку, но тотчас с ужасом выпустил: она была не только холодна как лед, но и совершенно окоченела, как у мертвой.
Я отступил назад и еще раз осмотрел застывшую фигуру. Неужели она только спала?! Я нагнулся к ее губам — из них не вылетало даже легкого дыхания. Почти обезумев от страха, я приложил руку к ее сердцу — оно не билось.
Глава XXX
Сожженные бумаги
Насколько помню, в первую минуту я не думал о помощи — я мог только стоять и смотреть на это спокойное улыбающееся лицо, которое, казалось, говорило, что смерть совсем не так страшна, как ее обыкновенно рисуют. Я думал о том, что судьба, вместо того чтобы помочь, посылает новое осложнение, вместо ожидаемого удовлетворения она послала нам новое разочарование.
Чем дольше я вглядывался в это лицо, тем больше меня поражало в нем выражение некой радости. Я склонился над ней и стал раздумывать о том, нельзя ли еще ей как-нибудь помочь и вернуть к жизни. Но, присмотревшись внимательнее, убедился, что она умерла, должно быть, несколько часов тому назад. Тогда только я, наконец, решился действовать. Подойдя к окну в соседней комнате, я вывесил там красный платок, который предусмотрительно захватил с собой. В ту же минуту какой-то молодой человек, которого, как мне показалось, я вовсе не знал, но который не мог быть никем другим, как только «Тонким Чутьем», приблизился к дому и подошел к дверям, где я уже ожидал его.