Именно так все и оказалось в действительности. Элеонора прекрасно знала характер Мэри; ей было известно, что та очень тщеславна, любит роскошь и умеет прекрасно перевоплощаться и разыгрывать разные роли, в зависимости от обстоятельств. И замужем, как потом выяснилось, была, конечно, Мэри, а не Элеонора. Не было тайной для Элеоноры и критическое положение, в котором находилась Мэри: она прекрасно знала, что дядя укажет ее имя в своем завещании вместо имени Мэри, если только узнает, что та вышла замуж за англичанина. Относительно же ключа и письма надо заметить, что Элеонора нашла их, очевидно, в комнате своей кузины, поскольку обнаружили их в камине будуара Мэри.
Вот вкратце тот доклад, который я думаю представить в суд и на основании которого через час будет арестована Мэри Левенворт — как убийца своего дяди и благодетеля.
После этих слов воцарилось глубокое молчание. Вдруг раздался чей-то громкий крик, какой-то мужчина, неизвестно откуда взявшийся, бросился мимо меня прямо к Грайсу и упал к его ногам с криком:
– Это все ложь, постыдная ложь. Мэри Левенворт невинна, как новорожденный младенец. Я убийца мистера Левенворта… Я!.. Я!
Это был Трумен Харвелл.
Никогда в жизни не приходилось мне видеть такого выражения торжества, какое обрело в эту минуту лицо Грайса.
– Это, правда, несколько неожиданно, — заметил он, — однако я в высшей степени доволен, что мисс Левенворт, оказывается, здесь ни при чем. Но все же я должен уточнить некоторые подробности. Встаньте, мистер Харвелл, и объясните нам все обстоятельнее. Если вы убийца мистера Левенворта, каким образом случилось, что подозрение ни разу не пало на вас?
Но несчастный, распростертый у его ног, не мог говорить от волнения, в глазах его читалось столько страдания и муки, что я не вытерпел, подошел к нему и сказал:
– Обопритесь на меня, — и с этими словами помог встать на ноги.
Секретарь обернулся ко мне с криком отчаяния:
– Спасите Мэри! Боже мой, он собирается послать свой доклад! Удержите его!
– Да, если этот человек верит в Бога и если честь женщины что-нибудь для него значит, то он не имеет права посылать свой доклад. — С этими словами перед нами предстал Клеверинг, очень взволнованный, но сдержанный, как всегда.
При виде этого вновь появившегося лица Харвелл закричал и бросился на него. Стремительность нападения была такова, что даже Клеверинг, человек геркулесовского сложения, едва ли устоял бы на ногах, если бы Грайс вовремя не вмешался.
– Тише! — крикнул он, одной рукой удерживая секретаря, а другой вынимая из кармана бумагу и показывая ее. — Доклад, как видите, еще не послан а потому успокойтесь или…