– Пустите меня! — закричал опять Харвелл, вырываясь. — Я хочу отомстить этому человеку, который, несмотря на все то, что я сделал для Мэри, еще осмеливается считать себя ее мужем.
Но вдруг он остановился, руки его, уже приготовившиеся схватить соперника за горло, беспомощно опустились, и он чуть слышно прошептал:
– Слышите, это она идет… Это ее шаги!..
Дверь отворилась, и перед нами появилась Мэри Левенворт.
– О я несчастный! — воскликнул Харвелл, который первым пришел в себя. — Посмотрите, она даже не хочет взглянуть на меня, а между тем кто, как не я, спас ее от смерти ценой собственной жизни? Но ты должна обратить свой взор на меня, — продолжал он, падая на колени перед Мэри и дотрагиваясь до края ее платья, — должна выслушать меня… Неужели я напрасно пожертвовал своей душой и жизнью? Они говорили, что тебе угрожает опасность, Мэри, и я открыл правду, чтобы спасти тебя, не заботясь о том, какие последствия это будет иметь для меня. Я требую одного — чтобы ты верила мне, когда я говорю, что все это сделано только для твоего блага, для того, чтобы ты была богата. Ведь я любил тебя, я надеялся заслужить твою любовь. Поэтому…
Но девушка, казалось, не видела и не слышала несчастного: глаза ее, в которых можно было прочесть страх и тревогу, были устремлены на Клеверинга, и никому другому не удалось бы привлечь к себе в эту минуту ее внимание.
– Ты не слушаешь меня, — кричал почти в помешательстве Харвелл, — ты холодна как лед и не откликнулась бы, даже если бы я взывал к тебе из глубин ада!
Но и этого она не слышала — мисс Левенворт оттолкнула его, как ничтожное препятствие на своем пути, и сделала шаг вперед.
– Почему этот человек находится здесь? — спросила она, указывая дрожащей рукой на своего мужа. — Что он сделал и почему его свели здесь со мной в такую ужасную минуту?
– Я попросил ее прийти сюда, чтобы она могла встретиться с убийцей своего дяди, — прошептал мне на ухо сыщик.
Никто не успел ответить ей что-либо и Клеверинг не успел еще сказать хотя бы слово, как несчастный Харвелл опять повалился ей в ноги.
– Ты не знаешь этого? — воскликнул он. — Так я тебе скажу все. Вот эти господа, которые считают себя порядочными и кристально честными, осмелились обвинить тебя, прелестное дитя, в том, что ты собственными белыми ручками совершила ужасное преступление и запачкала их в крови. Вот этот господин, — продолжал бедняга, указывая на меня, — который выдавал себя за твоего друга, но в продолжение четырех недель только и думал о том, как бы накинуть тебе петлю на шею, — тоже считал тебя убийцей дяди. Он не знал, что у тебя был помощник и избавитель, который по одному мановению твоей руки был готов устранить полсвета, если бы это являлось препятствием к твоему счастью. И этот человек был я.