– Я хотела сказать, — ответила она решительно, — что Элеонора невольно или сознательно отвечала на все вопросы, предложенные ей, в таком духе, что можно было заподозрить, будто она знает об этом ужасном убийстве больше, чем говорит. Она ведет себя так, — продолжала девушка шепотом, но все же настолько громко, что ее слышали все находившиеся в комнате, — будто старается во что бы то ни стало скрыть что-то, но ведь этого не может быть. Хотя Элеонора и я… мы не особенно дружны, ничто не заставит меня поверить, что она знает об этом убийстве больше, чем я. Не может ли кто-нибудь — хоть вы, например, — сказать ей, что ее поведение невольно возбуждает, если уже не возбудило, подозрение. И затем объясните ей, — прибавила Мэри еще тише, — что вещественное доказательство нельзя считать решающим в этом деле.
Я с удивлением смотрел на нее и думал: «Какая превосходная актриса!»
– Вы просите меня поговорить с ней, но разве не проще вам самой сказать ей это?
– Мы с Элеонорой и я никогда не были особенно близки.
Я положительно не мог поверить этому, вообще в ее поведении было что-то мне непонятное. Я заметил:
– Нужно сказать вашей кузине, что прямая дорога — лучше всего.
Мэри Левенворт вдруг залилась слезами и воскликнула с горечью:
– И нужно же было случиться такому несчастью! Точно недостаточно было смерти любимого дяди, надо было еще, чтобы моя кузина…
Я незаметно сжал ее руку, что заставило девушку воздержаться от продолжения. Она замолчала, прикусив губу.
– Мисс Левенворт, — прошептал я едва слышно, — будем надеяться на лучшее, вы напрасно погружаетесь в такие мрачные раздумья. Если не случится ничего нового, вашей кузине не грозит опасность.
Я нарочно сказал это, чтобы выведать, что она думает по этому поводу, и вполне достиг своей цели.
– Но как же может случиться что-нибудь новое, когда она совершенно не виновна? — воскликнула Мэри, потом ей, очевидно, пришла в голову какая-то мысль, и она добавила: — Мистер Рэймонд, почему мне задавали так мало вопросов? Ведь я вполне могла бы доказать, что моя кузина накануне вечером не выходила из своей комнаты.
– Вы могли бы это сделать?
Я положительно не знал, что думать об этой странной девушке.
– Да, моя комната ближе к лестнице, чем ее, и, чтобы попасть вниз, она должна была непременно пройти мимо моей двери: я бы это услышала.
– Вы могли и не слышать, — грустно заметил я, — разве у вас нет какого-нибудь другого доказательства того, что ваша кузина не виновна в этом ужасном преступлении?
– Я готова была бы сказать все что угодно, лишь бы только спасти ее.