– Но ведь и вы об этом знали, — продолжала Мэри, — я не выдала ничьей тайны.
– Нет, но ведь это как раз один из пунктов, которые так осложняют и без того опасное положение вашей кузины. Только ее имя и твердая вера в нее человека, от которого зависит ее арест, до сих пор избавляли ее от позора. Если она будет и дальше скрывать, как к ней попал ключ, никто уже не сможет вытащить ее из пропасти…
– И вы говорите это мне…
– Да, я говорю это вам, чтобы вы сжалились над бедной девушкой и помогли нам раскрыть тайну без ее содействия. Только тогда с нее будет снято подозрение.
– И вы думаете, что я знаю об этом больше, чем говорю? Вы думаете, что я все еще утаиваю что-то после всех тех ужасов, из-за которых в нашем благословенном доме воцарилось запустение? Может быть, и меня подозревают в чем-нибудь? Вы пришли, чтобы оскорблять меня в моем собственном доме?
– Мисс Левенворт, успокойтесь! Мне и в голову не приходит обвинять вас в чем-либо, — я лишь хочу, чтобы вы объяснили причину непонятного молчания вашей кузины. Вы должны ее знать. Вы связаны узами близкого родства, вы прожили с ней всю жизнь, вам должно быть известно, ради кого она скрывает то, что знает, ради кого жертвует собой, отводя таким образом подозрение от настоящего преступника.
Мэри не отвечала. Я встал и приблизился к ней.
– Мисс Левенворт, — продолжил я, — ответьте откровенно, обвиняете ли вы в чем-нибудь вашу кузину?
– Я обвиняю? О боже, если бы все были так невинны, как она!
– В таком случае вы должны согласиться с тем, что если она умалчивает об известных ей деталях, то делает это не ради себя, а ради тех, кто действительно виновен в преступлении.
– Нет-нет, я вовсе не согласна с этим, с чего вы это взяли?!
– Мисс Элеонора ведет себя так, что можно сделать только два предположения: или она сошла с ума, или хочет защитить кого-то другого ценой собственной чести.
– А как вы думаете, ради кого Элеонора могла бы пожертвовать собой? — спросила Мэри; губы ее дрожали.
– Это как раз та задача, которую вы должны помочь нам решить. Вам ведь известно прошлое Элеоноры.
– Простите, — сказала Мэри холодно, — я ничего не знаю о личных предпочтениях и чувствах Элеоноры, пусть эту задачу решает кто-нибудь другой, а не я.
Я попробовал изменить тактику.
– Когда мисс Элеонора сообщила вам, что ключ находился у нее, упомянула ли она, каким образом он попал к ней?
– Нет.
– Значит, она сообщила вам только факт, без всяких объяснений?
– Да, без всяких объяснений.
– Меня удивляет, что она решилась сделать такое важное признание той, которая всего за несколько часов до этого кинула ей в лицо ужасное обвинение.