– Что вы хотите этим сказать? — спросила девушка дрожащим голосом.
– Вы ведь не будете отрицать — вы с самого начала верили в то, что это преступление было совершено не без участия вашей кузины, мало того — вы высказали ей это в лицо.
– Объясните, что значат ваши слова, — прошептала Мэри.
– Разве вы забыли то, что говорили в своей комнате перед тем, как мы вошли туда с мистером Грайсом в первый день следствия?
– Вы все слышали! — прошептала она и закрыла лицо руками.
– Я не хотел подслушивать, но в тот момент я стоял прямо за дверью…
– Что вы слышали?
Я повторил услышанные мною слова.
– А мистер Грайс?
– Он стоял рядом со мной.
Казалось, Мэри готова была пронзить меня взглядом.
– А после того, как вы вошли, между нами еще продолжался разговор? — спросила она.
– Нет.
Девушка помолчала, а затем проговорила:
– Значит, вот ради чего вы пришли ко мне сегодня вечером? Вы мучаете меня своими вопросами, вы отравляете мне жизнь!
– Простите, — сказал я, — но ведь целью моих вопросов является спасение вашей кузины. Неужели я зашел слишком далеко, спросив, какие вы имели основания обвинять ее в преступлении? А на следствии вы заявили, напротив, что считаете ее совершенно невинной…
Мэри не слушала меня.
– Как ужасна моя судьба, — прошептала она, — как ужасна!..
– Мисс Левенворт, — сказал я, подходя к ней еще ближе, — хотя вы в данную минуту в ссоре со своей кузиной, но ведь не можете же вы желать ее гибели. Говорите же, назовите мне имя той особы, ради которой она готова пожертвовать собой. Всего лишь один намек с вашей стороны…
Девушка как-то странно взглянула на меня и, встав с места, проговорила холодно:
– Если вы этого сами не знаете, я не могу вам ничего сообщить. Пожалуйста, избавьте меня от ваших вопросов, мистер Рэймонд. — И она опять взглянула на часы.
Я снова переменил тактику.
– Мисс Левенворт, вы как-то спросили меня, должен ли человек, совершивший какой-нибудь проступок, непременно в нем сознаться. Я сказал, что такое признание необходимо, если этим можно исправить свою вину. Вы помните это?
Губы ее зашевелились, но она не проронила ни слова.
– Я пришел к тому убеждению, — продолжал я, — что открытое признание — единственный выход из создавшегося положения. Только вы можете спасти Элеонору от угрожающей ей опасности. Ответите вы мне или нет?
Глаза ее наполнились слезами; я уже думал, что на этот раз достиг своей цели, но она только прошептала:
– Ах, если бы я могла это сделать!
– Но почему вы не можете? Вы не будете чувствовать себя счастливой до тех пор, пока не сделаете этого. Мисс Элеонора молчит, но это еще не значит, что вы должны следовать ее примеру. От этого ее положение становится еще более двусмысленным.