— И французский поцелуй! — сказала Настя, хитро улыбнувшись.
Мы открыли журнал наобум и в очередной раз попали на рекламу. Огромный красный рот, изображенный на развороте, был, конечно, очень красив, но все же немного пугающ. Снизу значилось: «Настоящая французская помада для настоящего французского поцелуя!» В тему, как по заказу.
— Ладно, в конце концов, у нас тоже все это есть… — неуверенно проговорила Настя, и в ее словах мне послышались нотки обреченности. «В Париж нам не попасть, так что придется довольствоваться тем, что есть дома» — вот что имела в виду подруга на самом деле.
— Что еще за пессимизм?! — сказала я. — Ты что, Настька?! Мы достойны лучшего! Борись!
То, что «лучшее», которого мы достойны, обязательно должно находиться в Париже, разумелось само собой. Впрочем, сейчас, когда русские олигархи предпочитают жить в Лондоне, модные девочки носят майки с надписью «Я люблю Нью-Йорк», богачки ездят на шопинг в Милан, а творческие души рвутся на Гоа, наша с Настькой мечта о Париже может показаться несколько устаревшей… И все же этот город мы предпочитаем любому другому. Причиной тому — наше обучение в школе с углубленным изучением французского языка.
С первого класса мы учимся вместе, с первого класса дружим и с первого же класса — то есть десятый год уже, получается, — лицезреем картинки с достопримечательностями французской столицы, развешанные по кабинету иностранного. Тур Эффель, Арк де Триомф, Гранд Опера, Мулен Руж, Нотр-Дам, Шанз-Элизе… Мы привыкли называть их именно так, на языке оригинала. Научились находить на карте. Зазубрили многочисленные устные темы насчет того, что Париж — это «большой экономический и административный центр», а по его улицам «циркулирует большое количество автомобилей». Но никто из нашего класса пока так и не побывал в этом городе — таком далеком и таком близком, таком своем и одновременно таком чужом. «Все там будем… в Парижике», — говорила Галина Павловна, некрасивая, одинокая женщина, преподававшая у нас французский язык и сама ни разу не бывавшая в нашем общем городе мечты. То ли она таким странным образом хотела нас подбодрить, то ли просто разговаривала сама с собой, было непонятно, но оптимизма нам ее слова не прибавляли. Год проходил за годом, а Лютеция[1] так и оставалась для нас волшебной сказкой, старательно рассказываемой Галиной Павловной, которая, кажется, и сама не очень-то верит в существование этого города на земле. Иногда мне казалось, что мы похожи на учеников какой-нибудь религиозной школы, которые много лет изучают Бога, но никогда его не увидят. Впрочем, в другие дни мое настроение было иным, и я чувствовала уверенность, что все-таки прогуляюсь по Елисейским Полям, и довольно скоро. Таких, вторых, дней было больше. Я вообще довольно уверенный человек.