В конце концов, сказал себе Василий, это вина не Влада и не Леночки-провокаторши, что шеф — дурак. Был бы умным, не запал бы на чужую жену.
Еще неизвестно, может, она вернулась к своему Ковалеву. Эта мысль родилась неожиданно и очень не понравилась Крутову. Что, если он опоздал пригласить Валерию на свидание? Что, если…
А вот сейчас все и станет ясно: если Валерия приедет в деловом костюме, значит, продолжения не будет, загадал Василий. Значит, она воспринимает его, Василия Крутова, как часть работы и на ней можно поставить жирную точку — в его возрасте безответной любви только не хватает.
Шеф звонил трижды. Сначала был просто злой, потом очень злой, а в последний раз какой-то непривычно добренький. Не иначе как клюкнул.
Это выход. Надо будет самому принять на душу и подкатить к Ленке, чтоб не на трезвую голову. На трезвую не выходит у него ничего — и так не оратор, а как Ленку видит — глухонемым становится. А Ленка еще подкалывает: златоуст ты наш, говорит. Влад Кречет примет для храбрости и все ей скажет. Скажет, что у нее пальцы веером, что не доросла еще его, Влада Кречета, сержанта спецназа, строить.
«Точно, — Влад покосился в зеркало, — так и сделаю. И скажу ей все…»
В зеркале заднего вида плавали блестящие глаза журналистки.
Они катастрофически опаздывали, и Влад превысил скорость: шеф терпеть ненавидит, когда кто-то не держит обещание. Правда, Ленка за это прикольное выражение — «терпеть ненавидит» — Влада презирает, но это ее дело, а Влад Кречет как умеет, так и разговаривает. Пока что его все понимали, кроме Ленки. Ну, не понимает — ее дело. Еще не родилась та девчонка, под которую Влад Кречет прогнется.
«Фольксваген» замер на залитой неоновым светом стоянке у «Барбары», и метрдотель повел Леру по коридорчику, в который выходило несколько дверей.
Напротив одной из них, привалившись задом к подоконнику, курил Василий.
— Добрый вечер. — Лера извинялась всем своим видом и даже походкой.
Депутат задержал взгляд на Лере…
Нет, бабником Крутов не был, скорее — эстетом.
Узкое колено натягивало ткань юбки, ножки, обутые в красные ботиночки с закругленными мысами, неуверенно переступали, взгляд прятался в тени шляпки, но рубиновый рот ввергал в пучину греха…
— Валерия Константиновна? Вы? — проблеял Крутов и воровато сунул сигарету в пепельницу. Контроль над ситуацией был безнадежно упущен.
— Простите за опоздание, Василий Васильевич. — Губы незнакомки приоткрылись в виноватой полуулыбке, за ними влажно блеснули зубы.
Под взглядом Крутова в душе у Леры пышным цветом расцвело женское тщеславие, впрочем тут же сменившееся замешательством: оказывается, она себя совсем не знала. Оказывается, видеть растерянность на лице у мужчины чертовски приятно, если не сказать больше — она испытывала удовлетворение!