— Будут готовы только через три дня. А пока ее лечат, сами не знают от чего.
— Она что-то ест?
— Нет.
— А чем же она питается?!
— Ей вливают глюкозу прямо в кровь…
— О, господи…
— Ну, ладно, пока. Она что-то закапризничала…
— Да-да-да, не отвлекайся от нее. Всё, пока.
Говорить какие-то ласковые слова друг другу просто не было сил, слишком уж плохо у них у обоих было на душе. Папа сунул телефон в карман. Белесые собаки молча проводили его взглядами до остановки.
День за днем так прошла целая неделя. Холодно и неуютно было без Букашки и игрушкам.
— Какие же мы с тобой дураки, — сказал Салатный. — Еще жаловались, что она с нами не играет. Балбесы жадные! Главное-то, что она вообще тут была. Уже от этого хорошо было!
— Это точно, — вздохнул Сиреневый.
— Слушай, — сказал Салатный, — а как ты думаешь, чего больше всего на свете не любят микробы?
Из ящика снова высунулась гусеница и сказала:
— Я, я знаю!
— Чего?
— Веселья и радости, вот, чего они не любят.
— Ты понял? — обернулся Салатный к товарищу. — А мы тут с тобой нюни распускаем. Микробам от этого одно удовольствие.
— Точно! — сказал Сиреневый. — А знаешь, что? Давай писать веселые песенки. Микробы их услышат, узнают, что мы не падаем духом, испугаются и убегут.
— Это, конечно, хорошо было бы, только убегут-то те микробы, которые здесь, а не те, которые в Букашку залезли.
— Н-да… — приуныл Сиреневый.
— Нет-нет-нет! — закричала гусеница. — Ты всё плавильно плидумал! Пр-равильно пр-ридумал, — поправилась она. Все плохие очень любят сплетничать. Те миклобы, которые отсюда убегут, обязательно всем р-раскажут, какие мы др-ружные, и как любим Букашку… Те ласкажут другим, и те — тоже, и так все миклобы это узнают, испугаются и оставят Букашку в покое.
Ослик из уголка пробасил:
— Надо попробовать. Что-то мы расслабились. Не знаю, будут микробы сплетничать или не будут, но главное, мне кажется, если очень захотеть, чтобы Букашка выздоровела, ей это обязательно поможет.
— Отлично! — воскликнул Сиреневый, и сразу почувствовал, насколько ему стало легче от мысли, что он что-то может сделать. — Давайте тогда устроим конкурс на лучшую выздоровительную песенку!
— Давайте!.. Правильно!.. Устроим!.. — загалдели остальные. Потом игрушки притихли, только время от времени то тут, то там в комнате раздавалось хихиканье. Минут через двадцать Сиреневый крикнул:
— Я готов! Кто еще?
— Да подожди ты! — закричал Салатный. — Мало ли, что ты готов! А мне еще долго!
— Что-то медленный ты какой-то, — проворчал Сиреневый.
— Это ты что-то быстрый, — возразил Салатный. — Еще неизвестно, что ты там написал. Ничего хорошего так быстро написать нельзя.