Прудников хотел развернуться. Он даже остановился. Но потом, поняв, что, возможно, от него именно этого и ждут, побежал вперед на свой страх и риск. Ни стен, ни ям перед ним не выросло. Он уже довольно быстро бежал, когда увидел тусклый свет впереди. Прудников перешел на шаг. Свет в конце тоннеля… Его поразила аналогия, возникшая в голове. Очень поразила. Больше, чем он ожидал. Этот свет мог быть как выходом, так и западней. Тут надо подумать.
– Я же говорила: размазня.
– Да, у тебя женилка так и не выросла.
Славка не стал ждать, что скажет учительница русского языка и литературы. Тем более она знала столько обидных слов, что Слава мог легко забыть о гребаном внутреннем стержне и расплакаться прямо здесь и сейчас. Он побежал на свет.
* * *
Когда фонарь потух, Соня замерла. Она не знала, здесь Антонина Петровна или нет. Если даже она все еще в тоннеле, то никак себя не проявляла. Затаилась, сука! Произошло ровно то, чего Сухорукова и боялась. Теперь она очень сомневалась, что глаза привыкнут к темноте и она сможет продолжить свой путь.
Она подошла к стене и медленно пошла вперед. Ее пугало все, что могло прятаться в темноте. Люди или призраки с вилами, Антонина Петровна, провалы и завалы. В общем, все, что ей могло помешать добраться до выхода. Хоть возвращайся назад в комнату с трупами за факелом. Но Соня боялась, что там уже кто-то хозяйничает. Кто-то очень нехороший. Кто-то, кто только и ждет ее возвращения, чтобы убить и кинуть на ту зловонную кучу. К тому же отсюда до выхода в любом случае ближе, чем из той покойницкой.
Софья кралась, словно вор в глухую ночь. Бугристая стена под руками давала какую-то уверенность. Соня знала, что именно она доберется первой до выхода. Но это ей напомнило то, что все так думают. Каждый человек думает, что он сегодня не умрет, что умрет кто-то другой. Кто-то другой… Соня, несмотря на попытки суицида после гибели Саши, очень любила жизнь. Да и попытки те были ни к черту. Так, показательное выступление. Чтобы ее не бросили, чтобы кто-нибудь был рядом, чтобы, наконец, на нее обратил внимание Прудников.
«Не рановато ли, а? Мужа еще на сороковой день не помянули, а она уже привлекает внимание. Малолетняя потаскушка».
Голос Антонины Петровны был настолько ярким, что Соня даже подумала, что та вернулась и стоит перед ней в темноте. Но потом поняла, что голос этот у нее в голове. Наверное, в голове. Ей хотелось, чтобы он был в голове. Но на всякий случай Софья ускорила шаг. Насколько могла, конечно. Она чувствовала себя слепой. Тьма надежно обволокла все вокруг, Сухорукова даже не видела собственную руку, поднесенную к лицу. Она не знала, возможно ли подобное в нормальной жизни, но здесь, в этом царстве мертвых, было возможно все. Нельзя только выбраться отсюда. Теперь, находясь в кромешной тьме, Соня потеряла всякую надежду на спасение. Ей хотелось плакать. Плакать и кричать. Но из горла вырвался только сдавленный стон.