— Вы все мне завидуете, — последовал ответ. — А могли бы последовать моему примеру. У нас отец Бордеро танцевальные вечера запретил. Так я ходил танцевать в Шамбор и там встретил свою крошку Элизабет. В то время я жил в общежитии, но ведь у нас каждый, кто женится, вскоре получает дом…
Приятели обменялись многозначительными взглядами — опять он за свое… Жозеф Маруа повторял эту историю раз, наверное, в сотый.
— И все равно тебе зимой надо быть на лесосеке, — не сдавал своих позиций Амеде. — Против такого здоровяка, как ты, какая елка устроит?
— И пока ты на лесоповале, можно не опасаться прибавления в семействе! — добавил Марсель, отец шестерых детей. — От меня на лесосеке мало толку, но с первого декабря я буду уже там!
Жозеф молча передернул плечами. Он любил свою Бетти. Он представил ее лежащей на кровати в белой ночной сорочке, той, у которой застежка до пупка. Кровь быстрее побежала по жилам. Он надел спецовку из грубой ткани. Такими компания наделяла каждого рабочего.
— А после карантина что сестры сделают с этим ребенком? — спросил Эрменежильд. — И вообще, никто не знает, правда все это или нет. Прошла неделя, а ребенка никто не видел!
— Кретин, разве сестры станут лгать? — рассердился Амеде. — Странно только, что малышка была завернута в меха. Сестра-хозяйка рассказала об этом булочнику через окошко. Наш храбрый Совер передал ей хлеб, стараясь не подходить слишком близко, но монахине хотелось с кем-нибудь поболтать. В связке были шкурки бобра, куницы и даже чернобурки!
У присутствующих загорелись глаза. Мех оставался надежной валютой. В недалеком прошлом их предки охотились на зверей, чей мех ценился на вес золота.
— Надо быть совсем без сердца, чтобы бросить на холоде такого маленького ребенка! — заявил Амеде. — Когда я рассказал жене, она плакала от жалости к малышке. У моей Анетты такая добрая душа!
Последовала многозначительная пауза. Анетту Дюпре в деревне почитали за стихийное бедствие, но муж ее обожал и всегда защищал. В это самое мгновение, несмотря на поздний час, Анетта стучала в двери семьи Маруа.
Элизабет, дрожа от холода, спустилась по лестнице на первый этаж. Фабричная сирена молчала, но молодая женщина постоянно боялась, как бы чего не случилось с мужем. Пройдя через кухню, она сонным голосом спросила:
— Кто там?
— Это я, Анетта! У Сабэна, моего младшенького, жар. Он весь красный. Болезнь распространяется, Бетти!
— Лучше разбудить кюре, — повысив голос, отозвалась Элизабет. — Если у твоего сына корь, я тебе не открою.
— Соседи должны помогать друг другу, — обиженно заявила Анетта. — Я подумала, что у тебя найдется немного чаю и меда для моего бедного Сабэна. Ветер ледяной, и в двух шагах ничего не видно. Ты что, хочешь, чтобы я замерзла у тебя на пороге?