Тошан издал горделивый клич. Через несколько минут Тала показала ему малыша. На его хорошо сформированной головке был золотистый пушок. Малыш открыл темные глазки и посмотрел на отца.
— Думаю, кожа у него будет темнее, чем у твоей жены, — сказала Тала. — Он чудесный!
— Мой маленький Мукки![67] — прошептал Тошан, целуя сына в лоб. — Спасибо, Мин, дорогая, за то, что родила мне такого красивого сына!
* * *
После родов Эрмин неделю провела в постели. Она спала вместе с ребенком, который просил грудь много раз в течение дня и ночи. Магический круг изолировал ее от всего мира, когда она любовалась новорожденным. Тошан спал на полу, довольствуясь соломенным тюфяком и одеялом. Он наслаждался каждым мгновением, выполняя обязанности мужчины и отца. Когда молодая мама пела малышу колыбельную, он закрывал глаза и благодарил Господа и души своих предков монтанье.
Опина и Аранк, похоже, не собирались в ближайшее время возвращаться в свою деревню, расположенную в самом сердце леса, до которой от дома Талы было две недели пешего хода. Обе были шумные и веселые, и Тала наслаждалась общением с ними. Как и Тошан, три индианки звали ребенка Мукки, невзирая на протесты Эрмин.
Оставшись одна, она покрывала лицо сына легкими поцелуями, повторяя:
— Мой маленький Жослин, не Мукки! Жослин, послушай, я спою тебе «Больше в лес мы не пойдем»…
Мальчику исполнилось два месяца.
Дикие гуси улетали на юг.
Больше в лес мы не пойдем —
Все листики оборваны,
Милая, увы…
Эрмин замолчала. Из глаз полились слезы. Она теперь часто плакала, пока ребенок сосал грудь. Чтобы никто не замечал ее печали, она пряталась в своей спальне и там рыдала часами.
Опина и Аранк, в общем-то, милые женщины, теперь почти не уделяли ей внимания. Обе они, как и Тала, постоянно нянчились с малышом. Тошан с утра и до вечера пропадал в лесу, стараясь заготовить достаточно дичи на зиму, ведь нужно было прокормить пятерых. Индианки устроили на улице коптильню для мяса, и на растопку шли влажные травы. Сильный запах проникал в дом. Именно этим въедливым запахом Эрмин объясняла свои красные глаза и нежелание никуда выходить.
«Я так хочу встретить Рождество дома, в моем поселке, в Валь-Жальбере! — говорила она себе день за днем. — Хочу показать Жослина маме и Бетти! Хочу вернуться туда, где вихрем кружит вода! Хочу услышать песню водопада…»
Снегопады начались в начале декабря. Однажды Тала увлекла сына за собой в сарай. Раздав собакам остатки мяса, она сказала:
— Тошан, ты должен отвезти Эрмин к родным. Она похудела, почти ничего не ест, ее ничто не радует. Если так пойдет и дальше, у нее может пропасть молоко. Я вижу, что глаза ее постоянно красны от слез, которые она от нас прячет.