Она поворачивается спиной.
В воде не так больно, даже не чувствует, как он входит в нее.
Не стоит его топить, надо придумать что-нибудь другое.
Вот только понять бы — что.
Но это потом, волна приближается, волна накрывает ее с головой.
Он уже спускает — изголодался.
Ничего, она это поправит, добыча пока не готова, добыче надо еще.
Уже в доме, на еще не расправленной постели, ласкает его ртом…
Потом ложится на живот — почему им всем так нравится ее попа?
Открывается дверь.
Черный. Смотрит и улыбается.
— У тебя слишком большой, — говорит ему, — мне не выдержать!
— Убей его! — отвечает черный. — Ему нет места на этой земле, он мне мешает, он знает, что я забрал!
— Это даст мне силу? — спрашивает, чувствуя, как ее буравят все сильнее и сильнее, и, несмотря на боль, уже предвкушая приход новой волны.
— Это всем даст силу! — говорит черный, — и мне, и тебе, всем, кто верен Белому Тапиру!
Она не знает, кто такой Белый Тапир.
Марина лежит на животе и сжимает ягодицы, волна на подходе, пока не стоит его убивать, через пять минут, десять — какая разница…
Он сползает с нее и громко произносит:
— Ты великолепна!
А потом внезапно засыпает, проваливается в утробный сон.
Все, добыча готова, беспомощно спит на спине, между ног смешной огрызок, будто кролик доел початок, дожевал крепкими и острыми зубками.
Трясет за плечо — спит, не просыпается.
Садится на кровать и начинает думать.
Можно пойти на кухню — здесь есть кухня.
И найти там нож…
— Не вздумай! — из-за неплотно прикрытой двери шепчет черный.
Но тогда как?
Ударить по голове?
— У тебя не хватит сил, и потом — Белый Тапир не хочет крови, лучше свяжи, засунь в рот кляп и оставь, а сама исчезни, растворись в воздухе, убеги…
— Но сила?
— Я найду тебя, когда будет надо, я ведь обещал….
Она не думает, что ее вновь обманут, и делает, что велят: на кухне, в шкафчике, находит моток веревки, оттуда же берет рулон скотча. Идет обратно в комнату, не забыв прихватить тупой столовый нож, — надо будет обрезать концы.
Мужчина все спит, он никогда не узнает, что ей приходилось связывать мужчин, — один из начальников предпочитал именно так, в шутку, ради игры.
Тогда ей, правда, помогали — подставляли то руку, то ногу, сейчас намного труднее.
Но справляется, петля на запястья, потом привязать к спинке кровати.
Он просыпается, но и ноги уже в петле.
— Мне было хорошо! — говорит она. — Мне и сейчас хорошо, это все игра, побудь, как и я, беззащитным!
Он принимает слова всерьез, даже улыбается, дурачок!
Сладко и влажно целует в губы, потом заклеивает ему рот скотчем. Потерпи, это ненадолго, скоро я вернусь и буду тебя любить!