И тогда Банан кричит.
Вода попадает в рот, начинает заполнять легкие.
Кто-то подхватывает его и пытается вытянуть из воды.
Но это бесполезно, его уже нет, он там, на дне, хорошо видно, как большие палтусы отщипывают кусочки от его тела.
Вроде бы палтусы.
У него был друг.
Когда-то давно.
Его тоже звали Палтусом.
Банан опять кричит и открывает глаза.
Знакомые лопасти вентилятора под потолком.
Рядом с кроватью — молодая женщина, загорелое лицо с россыпью веснушек, светлые волосы, забранные для удобства в хвост.
— У меня был друг, — говорит ей Банан, — мы его называли Палтусом!
— Кто это — мы? — спрашивает Надя.
Дурак на холме рядом с морем, с моря подул ветер, небо стало черным.
Тогда они побежали.
— Мы с тобой побежали! — говорит Банан.
— Мне ехать надо, — раздраженно говорит Надя, — мне надо обратно, я могу работу потерять… А с тобой вот что делать?
Банан откидывает одеяло и садится на край кровати.
— Я пойду, — решительно говорит он, — тебе надо ехать, ты и так для меня много сделала, спасибо!
— Один ты не сможешь, — произносит Надежда, — ты еще никакой!
— Никакой! — повторяет Банан и задумывается.
Когда его вытаскивали из воды, то что-то кричали.
Он должен вспомнить.
От него отогнали рыб и вытащили на поверхность.
Потом бесчувственное тело выволокли на берег и положили на песок.
Стали выливать из легких воду.
Перегибали пополам, заставляли блевать.
Вода все выливалась и выливалась, и — наконец — он задышал.
Он лежал на спине, дышал и смотрел на солнце.
В это время кто-то сказал ему:
— Слава богу, а ведь ты был никаким, Банан!
Это ему сказали: «Банан!»
Его так назвали.
Значит, это и есть его имя.
Банан улыбается и смотрит на Надежду.
— Вспомнил! — говорит он.
— Что? — спрашивает Надя, листая расписание рейсов из Донг-Мыанга в Пхукет.
— Как меня зовут! — говорит Банан и сладко потягивается.
Надя откладывает расписание — десять самолетов день, автобусом дешевле, но она и так уже задержалась. А этого придется взять с собой. Она не знает, почему так решила, но надо — нельзя ведь оставлять больного на улице.
— Ну и как?
— Банан! — отвечает Банан и радостно смеется.
— Час от часу не легче! — с укоризненной интонацией говорит Надежда и с состраданием смотрит на голого осунувшегося мужчину, который скорее всего еще и сумасшедший.
Дурак на холме, которого она потащит за собой в Пхукет.
Человека не могут звать Бананом, она знает это совершенно точно.
Если, конечно, он не crazy.
Хотя мужчина довольно мил и скорее всего безопасен.
И потом — он русский, а она, надо признаться, соскучилась по русским. Не тем самодовольным, которые приезжают сюда на отдых, а по нормальным, с заклинившей головой, которыми до краев полна Россия.