Надо спешить, крышка поддается туго, Даниэль с усилием пытается повернуть ее, но ничего не получается.
Его бьет дрожь, руки трясутся, цилиндр падает на землю.
И в этот момент из брюха Тапира появляются языки пламени.
Холодные, зеленоватого цвета.
Как из ракетного сопла при старте.
Даниэль не раз видел по ТВ запуск ракет.
Французских, американских, русских, даже японских.
И всегда удивлялся тому, отчего у пламени зеленоватый оттенок, хотя скорее всего это просто какие-то глюки при цветопередаче.
Пламя не должно быть зеленым — желтым, чуть красноватым, с белыми проблесками, но только не зеленоватым. Такое возможно лишь при тайных обрядах, а какое колдовство при запуске ракеты?
Но в экране телевизора у пламени всегда зеленый оттенок.
Даниэлю показалось, что он сейчас у себя дома, в Барселоне. Сидит в кресле и смотрит на экран.
Пламя изливалось беззвучно. Даниэль лишь слышал, как шуршат по листьям последние капли дождя.
Зачем-то он вспомнил Убон и подумал, что когда будет в Паттайе, то надо провести с ней побольше времени — пусть сделает ему массаж, а не только подставит дырочку.
И внезапно понял, что никогда больше не будет в Паттайе.
Как и в Барселоне, и в Брайтоне, и в Сан-Франциско.
В Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Токио.
Сеуле, Мельбурне, Копенгагене.
Никогда и нигде не будет.
Тапир оторвался от земли и начал подниматься над поляной.
Языки пламени росли, странно, но кто-то включил в телевизоре звук.
Сейчас они вырывались с неприятным и грозным шипением, будто там, внутри белого корпуса, проснулась большая голодная змея.
Как-то в Южной Африке Даниэлю показывали одну — шуруруку, еще ее называют бушмейстер.
Страшнее кобры, гаже любого смертоносного аспида.
Но тогда это была мертвая змея, а сейчас — живая.
А значит — бог не любит его, он чем-то обидел бога, и тот решил отомстить.
Даниэль встал на колени и поднял голову.
Тапир парил над поляной, змея в брюхе отчаянно шипела.
Даниэлю хотелось спросить, что он сделал такого, отчего должен умереть?
Ведь он всегда любил только одного бога — Белого Тапира.
И даже принес ему глаз.
Цилиндр все еще валяется неподалеку от потухшего костра, никелированный цилиндр с так и не отвинченной крышкой.
Змея в брюхе продолжает шипеть, только Даниэлю кажется, что это уже не змея.
Что-то еще более страшное: непонятная, чуждая сила, что вот-вот вырвется наружу и подхватит его, подкинет для забавы вверх, а потом бросит с высоты на землю, и он разобьется.
Или повиснет мертвым, вниз головой, зацепившись ногами за ветку этого старого дерева.
Даниэль закричал.
Надо выключить телевизор, разбить, кинув в экран цилиндром. Тогда языки пламени исчезнут, и Белый Тапир вновь опустится на землю.