— Ты можешь идти, — говорит ей хозяйка, — я сама закрою! — И, обращаясь к Максиму: — К обезьяне близко не подходи, эта сволочь кусается…
Обезьяна сидела в клетке и мрачно озиралась вокруг. Белая шерстка на груди топорщилась, презрительно вздернутая губа приоткрывала совсем не обезьяньи клыки.
А еще тут пахло то ли мышиным пометом, то ли собачьим и кошачьим кормом.
— Я сейчас, — сказала хозяйка — Дверь только закрою…
Максиму стало неуютно, за окнами хлестал дождь, но внутри было душно и тягостно.
Он прошел в офисную выгородку, негромко играло радио, тихо щебетала в клетке какая-то дурацкая лиловатая птичка.
— Вы на волне радио «Ретро», — произнес задумчивый женский голос. — Что там у нас дальше? Все понятно, на улице дождь, и мы слушаем старичков Beatles…
Банан подошел к окну, взялся за ручку. Повернул и потянул раму на себя. В лицо дунуло свежим мокрым воздухом, и он почувствовал на лице капли дождя.
Turn off your mind, relax and float down stream,
It is not dying, it is not dying…
— Устроился? — спросила хозяйка откуда-то сзади. У нее был странноватый скрежещущий голос, словно она внезапно охрипла. Отключи свой разум, расслабься и плыви по течению, Это не смерть, это не смерть… Банан подумал, что все равно дико слушать голос человека, которого давно нет на свете.
Раздался телефонный звонок.
Аппарат стоял рядом с подоконником, и Максиму пришлось отойти от окна.
Хозяйка взяла трубку.
Lay down all thoughts, surrender to the void,
It is shining, it is shining…
— продолжало звучать из маленького круглого динамика.
— Да, — сказала хозяйка. — Что я делаю? Счета подписываю, солнце…
Она повернула голову и лукаво взглянула на Банана.
«Муж…» — догадался он.
— Дети как? — спросила хозяйка. Отбрось все мысли, сдайся пустоте, Это сияние, это сияние… Дождь в распахнутом окне начал стихать, хотя по-прежнему нещадно поливал дальние крыши и густые кроны парковых деревьев.
Хозяйка оперлась о подоконник и прижалась попой к Максиму.
Он вдруг почувствовал негаданную нежность к этой безбашенной тетке и приступил к тому, ради чего пришел.
Она продолжала ворковать с мужем, но голос ее становился все глуше.
Максим уютно расположился в ней, чувствуя, что промокает насквозь.
Песня давно закончилась, но почему-то продолжала звучать в его голове.
Yet you may see the meaning of within,
It is being, it is being…
— Я перезвоню! — почти шепотом сказала в трубку хозяйка и добавила: — Ко мне тут пришли! Но все же ты можешь постигнуть смысл того, что внутри, Это бытие, это существование…
Она положила трубку и резко налегла грудью на подоконник.