Хотя и не хотел этого, да и навряд ли должен был возвращаться.
Но — вернулся, теперь главное — вовремя смыться обратно!
И еще — как объяснить сестре, почему он приехал без звонка? Но сперва поднять сумку с асфальта, пройти от дома с крыльцом до перекрестка и повернуть налево.
Резко вверх, так резко, что с непривычки может закружиться голова.
Он дошел до поворота и вдруг решил остановиться и покурить, чтобы не дымить на ходу.
Густолистые деревья по обеим сторонам ведущей вверх улочки были совсем не похожи на те, какие он вроде бы помнил.
Это были другие деревья и другая улочка, он докурил, взял сумку и пошел размеренным шагом.
Он все еще не знает, что скажет сестре.
Может быть, ничего.
Просто: «Здравствуй, сестра!»
Вот оно: трехэтажное здание его бывшей школы за пустырем.
Вывески давно нет, хотя что-то висит на стене рядом с дверью.
Квадратик, плохо различимый отсюда, с тротуара.
Банан не стал подходить, ускорил шаги — ему надо пройти еще квартал, пересечь площадь, подняться по ступенькам, войти в подъезд и подняться на четвертый этаж.
Площадь оказалась на месте, небо здесь было совсем уже низким, ощущалась сырость нависших облаков.
Зато дом перекрасили, из темно-серого он превратился в розовый, весьма легкомысленный домик, так и ждешь, что он закачается на ветру.
Максим посмотрел вверх и безошибочно зацепился глазом за одно из окон.
Света в нем не было, но сумерки еще не сгустились, так что все окна казались темными.
Оставалось немного, а он до сих пор не знал, что скажет сестре.
И как она объяснит ему этот бред про халатик.
Как это там? Повидай сестру Мартышку, чей задок так упруг, И спроси ее, какого цвета я дарил ей халат, И она ответит: «Белый! а что тебе, брат?»
Хотя сейчас у нее навряд ли упругий зад, ей почти тридцать пять, у нее двенадцатилетняя дочь и, скорее всего, есть любовник.
Или приятель.
Была бы сестра помоложе, он бы сказал — бойфренд.
Он забыл, какие длинные в доме лестничные пролеты, и на третьем этаже начал задыхаться.
Но дух можно перевести у дверей в квартиру.
Дверь все такая же коричневая, а звонок — другой.
И звонил он тоже по-другому, противной затихающей трелью.
Послышались шаги, потом Банан услышал женский голос:
— Кто там?
— Это я, сестра! — ответил он.
За дверью ойкнули, раздался звук поворачиваемого в скважине ключа.
Он закрыл глаза и открыл их лишь тогда, когда Мартышка спросила странным прерывающимся голосом:
— Что с тобой, Максим?
Она была в джинсах и майке, коротко стриженная, а еще он увидел, что она покрасилась в блондинку.
— Крашеная! — сказал он и неожиданно для себя самого показал ей язык.