Вода тут была не очень чистая, на белой пене виднелись грязноватые разводы, но он все же снял сандалии, закатал джинсы и вступил в Средиземное море.
Очень теплое, на удивление теплое, почти как океан в котором он плавал вроде бы совсем недавно.
Максим прошел несколько метров вдоль берега, посмотрел в сторону машины — Марго помахала ему рукой, и он заспешил к ней.
Им предстояло миновать Натанью и Рамат-Ган, а затем, не сворачивая к аэропорту Бен-Гурион, резко увеличить скорость и устремиться к Иерусалиму. В дороге они были уже третий час, до Иерусалима оставалось около часа, до Эйлата — все пять.
Они перекусили на заправке минутах в двадцати за поворотом к аэропорту: съели по пицце и выпили невкусный растворимый кофе.
У Максима разболелась голова, солнце палило немилосердно, он проглотил таблетку, которую дала ему Марго, впереди уже виднелись горы, и Банан вдруг осознал, что сумасшедшее лето, начавшееся с добермана по имени Ганс, привело его туда, где он и не мечтал оказаться.
Вернее — приведет.
Совсем скоро.
И, может быть, там он поймет, чего ради мотается из страны в страну, таская с собой полный жидкого азота термос, в котором хранится ампула под номером ZZX 222.
Ампула со спермой его друга.
Он надеется получить ответ.
«Зачем? — спросит Максим. — Боже, скажи, я ни в чем не ошибаюсь?»
Марго как-то странно посмотрела на него.
— По-моему, тебе надо помолиться.
Банан кивнул.
— Можешь пойти в храм, — продолжала она. — Ну, знаешь, храм Гроба Господня.
— Нет, — сказал Максим, — мне надо напрямую.
— Чудной ты человек, — пробормотала Марго. — Но ты меня нанял…
Несколькими часами позже она сообщит ему, что он спятил, но это будет уже после того, как он расскажет ей, зачем ему Адамастор и что находится в никелированном термосе, над которым Банан трясется, словно там все сокровища мира.
Это произойдет несколькими часами позже, а сейчас они въезжают в Иерусалим.
Поначалу это был просто большой город.
На въезде они попали в пробку, к счастью, очень быстро рассосавшуюся. Марго лихо выкручивала руль, а Максим пялился в окно, борясь с какой-то идиотской хандрой, нежданно подступившей к горлу, — то ли оскомина обманутого ожидания, то ли просто дома вокруг настолько самодовольны, что оторопь берет; но желтоватый камень в то же время притягивал, завораживал взгляд, и они вовсю катили по широким улицам на восток, увлекаемые этой тысячелетней ловушкой.
Марго показала ему здание кнессета, они миновали тенистый, хоть и не очень впечатляющий парк, и Банан вдруг увидел, как на месте самодостаточных домов образовалась стена.