— И я про то говорю, — поддержал разведчика Дилан, — я даже думаю, что и в замке укрываться бесполезно: если они пойдут на приступ, то раздавят нас быстрее, чем подойдет помощь. А командор наш, по-моему, еще и атаковать надумал.
Во время обеденной трапезы в лагере Дилан вспомнил, как Кривой Жан, оруженосец командора, сира Гильома де Монтре, сказал утром, что ночью командор и офицеры совещались в главной палатке, а Жан подслушал. Сир Тандервиль и сир Колонедж придерживались мнения, что лучше укрепиться в замке и послать за помощью, но Отто Рауф и Ранульф де Нанд поддержали командора, согласившись с его предложением упреждающей атаки. Командор считает, что эмир не ждет, что встретит противника далеко к северу от замка, а все его огромное войско — просто недисциплинированный сарацинский сброд. Один хороший удар тяжелой кавалерии выбьет из них весь боевой дух, и они разбегутся, как уже бывало не один раз. Но что могут сто двадцать человек против тысяч! По мнению Дилана, атаковать было самоубийством.
Сержанты заголосили вдруг по всему лагерю:
— Братья Храма! Собирайтесь все к главному шатру!
Дилан, нахмурившись, доел свою корку хлеба и пошел вместе с остальными. Командор стоял возле шатра вместе с офицерами. «Вряд ли объявят что-нибудь приятное», — подумал Дилан, втиснувшись между другими тамплиерами из замка Шато-Неф. Когда собрались все, кроме часовых, командор откашлялся, прочистил горло и начал речь:
— Братья, воины Христовы! Сарацины выступили в поход. Они спустились с перевала и идут к замку Баниас. Разведчики полагают, что их авангард дойдет до нас завтра к обеду. Вместе с эмиром Хамы идут опытные бойцы, но в остальном войске их немного. Большей частью это войско плохо вооруженное и необученное. Они многочисленны, но весьма уязвимы. А главное, они не знают, что мы здесь их встретим. По крайней мере, я молюсь, чтобы наше выдвижение оставалось для неверных тайной.
«Да они наверняка уже давно все знают о каждом нашем чихе», — подумал Дилан. Это же ясно как день. Много разведчиков не вернулось. Значит, их, конечно же, пленили и допросили. А если сарацины взяли разведчиков живыми, то наверняка развязали им языки, это они умеют.
А командор продолжал:
— На рассвете мы выступим. Мы разделимся на два отряда и затаимся между холмов по обе стороны дороги. Когда авангард эмира уже подойдет к тому месту, где мы сейчас стоим, мы ударим. Сарацины растянулись, и мы сможем напасть на их незащищенную середину и сокрушить большую часть конных лучников, а затем мы нанесем удар с тыла по их авангарду, и обезглавим колонну. Потом они будут клясться, что нас не менее десяти тысяч. Мы нанесем страшный удар и уйдем к Баниасу, прежде чем остатки их латной конницы смогут нам ответить.