За окном наступила мертвая тишина, почти физически ощутимая. Потом послышался шорох, удаляющийся с каждой секундой: собеседница Любомира покидала место действия, так и не сказав, в сущности, ни слова. Какое-то время вновь было тихо, затем генеральша услышала, как сосед хмыкнул и двинулся в сторону ограды своего особняка — судя по звукам, напролом, сквозь кусты смородины. Нина Владимировна знала, что в этой общей для обоих участков ограде есть пролом: прошлым летом они с Нюсей так и не собрались его забить. Да и не слишком к этому стремились, поскольку Нюсе было куда удобнее добираться в гости к Галочке через дыру в заборе, чем идти в обход, к воротам…
Генеральша выждала еще немного после того, как шаги соседа растаяли по ту сторону ограды, прежде чем отпустить портьеру. К выключателю ей все-таки пришлось идти на ощупь, по периметру комнаты, держась за мебельные углы и выступы. Наконец она добралась до него, нажала и, постояв с минуту возле двери, решительно потянула за ручку, дабы немедленно выяснить, с которой из ее невесток разговаривал Любомир. Но Нина Владимировна опоздала: в тот момент, когда она перешагнула порог холла, где-то наверху послышался еле слышный звук осторожно прикрываемой двери. Такой тихий, что если бы генеральша не была заранее настроена на происходящее, то и вовсе бы его не услышала. Но определить, в какой именно из занятых сыновьями комнат закрывали двери, оказалось невозможно.
Нина Владимировна вернулась в кабинет, дошла до письменного стола мужа и почти упала в удобное высокое и жесткое кресло, много лет прослужившее генералу. Она не сразу поняла, что сидит сейчас за столом точно в такой же позе, в какой часто сидел в былые годы ее муж: очень прямо, не касаясь высокой спинки, положив обе руки на зеленое сукно, накрытое сверху толстым стеклом со слегка отколотым уголочком.
Одну из ее невесток шантажируют, новый сосед — отвратительный подонок, мразь. А она, Нина Владимировна, совершила редкую в ее жизни ошибку — поддавшись совершенно необоснованной симпатии к негодяю, согласилась прийти в его дом…
Какое-то время генеральша пыталась мысленно прикинуть, с кем именно — Элей или Машей — разговаривал Любомир. Разумеется, первая мысль была о Маше, но это было бы слишком просто, чтобы можно было принять ее как единственный вариант. Один раз она уже ошиблась, во второй ошибка может стать роковой… Нина Владимировна вдруг поняла, что об Эльвире она, в сущности, знает так же мало, как и о младшей невестке.
Во всяком случае, если иметь в виду ее прежнюю жизнь, до того, как она стала женой Володи. Конечно, в отличие от Маши Эля была из прекрасной интеллигентной семьи потомственных адвокатов. Но во-первых, воспитывалась и росла она без матери и, кажется, потеряла ее довольно рано… В каком возрасте точно, Нина Владимировна не знала. Во-вторых, минимум за год до замужества Эльвира ушла из дома, поссорившись с отцом. Точно ли за год или еще раньше, равно как и о причине ссоры, генеральша не знала. И впервые за много лет ей вдруг подумалось, что вряд ли известный адвокат допустил разрыв с единственной дочерью из-за какого-нибудь пустяка; скорее всего, произошло что-то действительно серьезное… Кроме того, за год одинокой жизни любая, даже самая порядочная девица способна наворотить столько, что на десяток шантажистов хватит… Нет, Элю сбрасывать со счетов никак нельзя. Итак, кто же из двоих?