Конечно, как и лекарства, каждому определена особая польза от того или иного овоща.
К примеру, комбайнеру Алексею Мучину надо каждый день потреблять морковку, чтобы лучше видел и не допускал брак на косовице…»
— Хватит читать всякую там чепуху. Пошли к машинам, — раздался чей-то голос.
Почему же хватит? И почему чепуха? Из песни слов не выбросишь, — ответил кто-то басом.
— Продолжаю, товарищи слушатели, — солидно проговорил рыжий и еще громче стал читать…
«Водителю Шуваеву полагается каждый божий день кушать чеснок и лук — того и гляди они убьют в его организме сонные микробы, и будет он вовремя поспевать к бункерам с зерном, а не дремать в кабине.
Механик Николай Суровкин тоже зря овощи обходит, оттого, видать, он не всегда расторопный, кой-когда припаздывает с техпомощью.
Ну, а слесарю-электросварщику Потягайлову непременно три раза в день требуется, помимо огурцов, помидоров и тыквы, репку грызть, может, бросит в бутылку заглядывать. Огурцы ни к чему, от них о рассоле и похмелье вспомнит…
В общем, бывает, помимо укрепления здоровья, от витаминов умнеют и совесть новые ростки дает.
Так что прошу не обижать меня и колхоз, активно потреблять не только борщ, мясо, котлеты, кашу, компот, но и разные витамины.
Приятного аппетита, товарищи односельчане.
Повариха второго отряда Нюра».
— Бот тебе и тихая тетя Нюра, врезала на всех скоростях!
— И все без ошибок!
— Что она, должность имеет? И чего это она за чужое дело взялась? И самовольничает, — буркнул слесарь Потягайлов, нуждающийся в трехразовом обеспечении лечебными витаминами.
— Почему чужое? Да и чего ждать, каждый час на счету! — немолодой комбайнер, в видавшей виды гимнастерке, не спеша закурил. — Наше дело общее. Заболел агитатор, редактор стенгазеты в роддом за прибавлением поехал, а партийный секретарь в отставшей бригаде ночную жатву налаживал. Вот наша повариха тетя Нюра и выпустила «Боевой листок». Чтобы печать не простаивала, а мы не халтурили. Справедливый, сознательный она человек! Сварил?
…Поздно вечером правление обсудило «самовольную» газету и единодушно признало критику правильной.
Первые дни после новоселья Филипп Евгеньевич Резинкин удивлялся, а потом понял — все объяснимо. «Соседи, видно, узнали, кто я. Вот и проявляют активный интерес… Только почему и пожилые женщины так поглядывают?»
И впрямь, когда Филипп Евгеньевич проходил по длинному двору, многие оборачивались, смотрели на него с уважением.
«Ну и что? — твердо вышагивал в наимоднейших «платформах» Резинкин. — Во-первых, мое место в жизни города не из замыкающих в таблице розыгрыша. Во-вторых, я еще вполне могу привлечь внимание представительниц слабого пола всех возрастов».