На улице как будто еще больше стемнело, поднялся ветер. Нашаривая ступеньки ногой, он, словно слепой, сошел с крыльца и чуть не упал, споткнувшись о какое-то непредвиденное препятствие. Выругался про себя, наклонился, чтобы узнать, что же там такое. Темный какой-то, огромный тюк… Да нет же, человек! Андрей посветил зажигалкой, всмотрелся внимательно – отшатнулся и вскрикнул, зажигалка выпала из руки.
– Аграфена Тихоновна! – закричал он через секунду – не ей, а себе закричал. – Аграфена Тихоновна! – В том, что она мертва, он даже не сомневался.
Но вот она шевельнулась, издала еле слышный стон. Андрей бросился коленями на снег, пошарил рукой вокруг, отыскивая зажигалку. Нашел, зажег, осветил ей лицо – веки чуть вздрогнули.
– Аграфена Тихоновна, – позвал он. Женщина не ответила и больше не проявила никаких признаков жизни. Конечно, тяжело ранена, вероятно смертельно. Почему он не слышал никаких звуков – ни шагов, ни вскрика? Это странно: окна в офисе низко, любой шорох с улицы обычно слышен. Как мог убийца бесшумно подойти?
Андрей потер лоб снегом – голова пылала, мысли путались. Нужно срочно вызвать «скорую», сообразил он, вдруг ее еще можно спасти?
Мобильник зацепился за что-то в кармане и никак не желал вытаскиваться, он с силой рванул – обиженно треснула материя.
«Скорую» – это будет долго, нельзя терять ни минуты. Андрей убрал телефон, бросился к своей машине, открыл дверцу заднего сиденья, зажег свет и побежал назад к Аграфене Тихоновне.
… Все оказалось совсем не так: инфаркт, а никакое не ранение. Врач, седовласый пожилой мужчина с какими-то грязно-серыми мешками под глазами (пьет после смены спирт, с неприязнью покосившись на него, подумал Никитин, дай Бог, чтобы только после смены!), отчитал его за то, что он нарушил все правила перевозки больных с таким диагнозом и чуть ли не стал причиной гибели больной. Медсестра, вульгарная дева в неопрятном халате, с самодовольной обстоятельностью, совершенно противоречащей ее внешнему облику, выпытывала из него все данные о больной и возмущалась, если он чуть дольше обдумывал ответ, и стыдила за то, что он так равнодушен к своей «теще». Аграфена Тихоновна лежала на каталке в пальто – распахнутые полы свисали вниз, – серая, старая, страшная, и Андрей злился на весь медперсонал, на всю эту чертову больницу за то, что не оказывают ей помощи, а вместо этого отчитывают его и выспрашивают всякую ерунду. Не выдержав в конце концов, он встал, яростно оскалился на медсестру и подошел к своей клиентке. Она пришла в сознание (без всякой их медицинской помощи), открыла глаза, посмотрела на Андрея с затуманенной осмысленностью, хотела что-то сказать – не смогла, предприняла новую попытку…