— Вот и я так считаю, — подтвердил дедушка Кузьма. — А что касается разных подробностей — так это не сейчас, а потом. Живые люди всегда могут меж собой договориться.
Широко распахнув дверь, вошел Егор со сбитой ка затылок фуражкой и в полушубке нараспашку. Увидев его, Анна Кузьминична всплеснула руками:
— Батюшки, да он совсем раздетый! А после бани… Застудишься!
— Не застужусь. Больно жарко в бане — и не продохнешь, — ответил Егор.
— Вот так-то и простуживаются.
Егор, видимо, не ждал встретить дома посторонних и шел смело, даже лихо, но, увидев Костюкова, немного растерялся и не знал, как себя вести — подходить к нему здороваться или нет.
— Здравствуйте, дядя Лукьян, — сказал он, вешая полушубок и фуражку.
На нем была черная блестящая сатиновая косоворотка, новые суконные штаны, заправленные в хромовые сапоги. Форма училища придавала Егору серьезность и даже облагораживала его, а в этом домашнем костюме он казался и неловким и неуклюжим.
Заметив смущение Егора, Костюков поднялся со стула, подошел к нему и протянул руку:
— Здорово, мастер!
— Здравствуйте.
— Ну-ка, дай я погляжу на тебя.
Вдруг Костюков заливисто расхохотался и отступил на шаг от Егора, а тот растерянно уставился на него, не понимая причины смеха.
— Да ты, я вижу, никак вместо бани в трубу лазил, всю сажу собрал и на развод там не оставил!
— Да ну? Где? — воскликнул Егор и бросился к зеркалу. — Гляди ты — и вправду сажа. Мамка, дай-ка полотенце.
Подбежала Анна Кузьминична и начала рушником вытирать на лбу у сына черное пятно.
— И как ты, Горушка, не остерегся! Пришел из бани, а хоть сызнова начинай мыться.
Костюков, добродушно усмехаясь, снова сел на свое место.
— Городским стал, отвык от наших бань деревенских. Ничего, вот скоро война кончится — мы новую, настоящую баню в колхозе построим. Такая баня будет — ничем не хуже любой городской. Приедешь тогда к нам в гости — не вымажешься.
Егор отобрал у матери полотенце и начал перед зеркалом усердно тереть лоб.
— А я и не заметил сажи. И даже не пойму, как это получилось, что испачкался.
— Давай садись, — сказал Костюков. — Хватит свой лоб мучить, а то всю кожу сотрешь вместе с сажей!
Егор отдал матери полотенце и сел рядом с Костюковым. Тот принялся было его расспрашивать:
— Ну, рассказывай, как там в городе жилось. Что нового слыхать?
Но к ним подошла Анна Кузьминична:
— Погодите заводить беседу. Я уж на стол собрала. Садитесь-ка к блинам поближе. За столом, как водится, и разговор будет дружнее.
— Это можно, — согласился Костюков, — от угощения люди не отказываются.
Сели за стол. Анна Кузьминична достала из сундука бутылку и торжественно поставила ее на середину стола.