Водила выругался. Девушка подумала, что его ларва нервирует, но оказалось, впереди фура перекрыла дорогу. Наверное, долбануло Всплеском, когда ехала. Сбавив ход, «УАЗ» начал разворачиваться — блондина прижало к Владе, он протянул руку, будто желая ее обнять. Влада не успела удивиться этому неожиданному жесту — толчок, и она вывалилась из вставшей машины. Перекувырнулась, поднялась на четвереньки, вскочила. Что происходит? Засада?!
От фуры к «уазику» Дона бежали вооруженные люди.
Влада кинулась назад, к своим. Навстречу ей из машины шагнул скандинав. Что же ты не стреляешь?! Чего ждешь?!
Она открыла рот, чтобы обругать его, но блондин вырвал у нее пистолет и ударил в солнечное сплетение. Девушка согнулась пополам, тщетно пытаясь вдохнуть.
Вокруг стреляли. Последовал еще один удар — твердым, по затылку, и все звуки стихли.
* * *
Впервые в жизни Федор Михайлович Костров, он же Фидель, пожалел, что лагерь у него так глубоко в Секторе, да еще и на болотах. Потому что весь прошлый день мало того что звери табуном бродили, так еще из топи повылезли хамелеоны исключительно отвратной наружности и дикого нрава, одни «лягушки» чего стоили — огромные, с корову, покрытые складчатой и сочащейся слизью бурой шкурой (почему-то твари Сектора этот цвет предпочитали прочим). Собаку сожрали, гады.
И еще Всплески один за другим — Фидель думал, сердце не выдержит, но до последнего оставался на частоколе со своими людьми. Владу бы сюда… Владка. Все, чего хотел Фидель в последние дни, — идти за ней, с вооруженным отрядом прорываться в Москву, а там найти похитителя. И убить.
Никто не должен обижать Владу Кострову, дочь Фиделя. После перестрелки на складе у Цыбулько он нашел фоторобот человека, который организовал нападение на лагерь, а потом похитил Владу — Данила Астрахан.
Федор Михайлович был человеком ответственным. Он понимал: если бросить сейчас лагерь, дело всей жизни развалится. Люди передерутся, деля власть, деньги, железы, сферы влияния. Пусть и хорошие у него люди, но слабы они, слабы.
Все мы слабы, когда судьба давит на болевые точки. Фидель — не исключение.
Он сжал зубы, запретил себе думать о дочери и остался в лагере. Железы, которые Фидель передавал в Москву, были единственным шансом десятков больных выжить. Уйти сейчас Фидель просто не мог — нужно было уладить дела, назначить заместителей.
Время шло, требований о выкупе (он понимал, что не просто так масовец забрал Владу) не поступало. Отцовское сердце — не каменное, тем более Фидель никогда не был жестким человеком. Мягкий он, до безобразия мягкий. Влада — вот она будто из железа отлита, стальная Владка, с детства такой была. Не плакала, когда расшибала коленки, лазала по деревьям, обдирая ладони, дралась с мальчишками и сначала получала от них по полной. Но даже тогда не жаловалась маме и папе.