Момент стоял на коленях и баюкал простреленную голову Гарри. Молча и тихо раскачивался из стороны в сторону. Лицо и дреды были покрыты толстым слоем серого пепла, отчего проводник походил на ожившую статую. Под закрытыми глазами сквозь пепел и грязь пролегли две тонкие извилистые дорожки — Момент беззвучно плакал.
И весь мир плакал вместе с ним, погрузившись в аномальное спокойствие после ночного безумия.
Данила уже видел такое, видел много раз, как молодые веселые парни, готовые с азартом убивать и умирать, вдруг теряют что-то такое, без чего не могут жить, — и разом перестают быть и молодыми, и веселыми. Слишком много было у капитана Астрахана двадцатилетних подчиненных с глазами глубоких стариков.
По опыту он знал, что тут бесполезно что-либо говорить. Бессмысленно успокаивать, утешать, обещать, что «все будет хорошо»… Не будет. Еще очень-очень долго с Моментом не будет хорошо. Ему бы сейчас водки налить, но нельзя — слишком многое еще не сделано.
Единственное, чем можно было помочь товарищу в такой ситуации, — это придумать ему работу. В данном случае и придумывать не пришлось.
— Надо ее похоронить, — сказал Данила.
Момент открыл глаза и поднял голову. Взгляд его был пустым.
— Да. Надо похоронить, — проговорил он. — Там, в сарае, есть лопаты…
Сарай, примыкавший к дому сзади, сгорел лишь наполовину. Деревянные стены настолько отсырели, что гореть отказались и до сих пор лишь вяло тлели, источая густой вонючий дым. Данила распихал ногой хлам и выудил две чудом уцелевшие лопаты. Еще в сарае нашелся кусок брезента два на два метра — как для савана…
Аномально теплая погода сменилась заморозками, земля еще не успела промерзнуть, но рыть было тяжело. Штык лопаты с трудом врубался в плотную черную землю, после чего то Данила, то Момент с утробным выдохом откидывали пласт жирного грунта. Часто попадались камни и какие-то тонкие, но удивительно прочные корни, их приходилось перерубать.
Где-то через час, когда оба взмокли, яма стала достаточно глубокой. Не сговариваясь, они воткнули лопаты в грунт и побрели за телом Гарри. Момент не потрудился смыть пепел, от пота тот пошел разводами, и проводник сделался похож на зомби: мертвый, ничего не выражающий взгляд, серая кожа, серые волосы.
Зарывали могилу молча. Когда закончили, Данила спросил:
— Скажешь что-нибудь?
Момент покачал головой.
— Надо место как-то обозначить…
— Нет. Она бы не хотела этого. Она бы хотела совсем другого.
— Чего?
— Мести. — Глаза Момента, тусклые, цвета пепла, вдруг недобро блеснули. — Алена любила справедливость. Во всем. Око за око, зуб за зуб. Он ее пытал, представляешь? Мою Аленку!