– Сразу скажу – ты не нервничай и не срывайся, Маня. Если ты считаешь, что то была любовь, то глубоко ошибаешься.
– А чего ж, по-твоему, выходит, я вышла замуж просто так? Я его разлюбила и возненавидела, теперь в душу к себе никого не пущу. И ты меня не учи, как мне поступать со своими чувствами. Любовь, Алена, я поняла, живет в душе; и если туда впустить одного, второго, то что получится?.. Теперь буду жить другой жизнью.
– Раньше в монастырь шли с твоими мыслями.
– Вот-вот, правильно говоришь, только нету для меня монастыря, а то бы по твоему совету и поступила.
– Иди. Там тебя очень ждут, успокоят, дадут четки и скажут: молись господу, он простит грехи твои.
– Не смейся.
– Слушай, Маня, значит, душа твоя на замке? А вторая душа чего будет делать?
– Не смейся.
– Я не смеюсь, только у женщины две души. Запомни.
– Я пойду! – поднялась Мария. – Ты думаешь, надо мною можно насмеяться. Ты опошляешь все самое благородное, еще подруга называешься! Я к ней с открытыми горестями, а она…
– Слушай, Маня, мы можем разругаться, – сказала Топоркова примирительно, стараясь усадить Марию, зная, что теперь подруга готова возражать и оскорбляться. – Я разве против. Держи свою душу на замке, хоть на одном, а хоть на двух. Еще тебе скажу: любовь – это проявленное чувство, а чувство – дело слепое, а я лично вслепую играть не хочу. Вот в чем мои преимущества.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу свободы и покоя, а еще хочу, чтобы меня любили. Вот чего я хочу. Меня чтобы любили! И я к такому мужику буду хорошо относиться. Я сделала выбор, хотя еще не окончательно решила. – Алена говорила со свойственной ей решительностью. Когда она принимала какое-нибудь решение, глаза ее суживались и хищно поблескивали, излучая тонкий, острый блеск. Сегодня Мария не завидовала подруге; осторожно, чувствуя, как ей неприятно, будто поймала невольно себя на обмане, Мария постаралась заглушить свое раздражение, спросила:
– Это который нас в ресторан приглашал – «пошель, приехаль, уехаль» который? Мишель который? Окончательно и обжалованию не подлежит? Да! Гляди, Алена милая, как бы тебе не уехать совсем? Это же страшно.
– А как ты хочешь? Любил бы человек, – холодно отвечала Алена.
– Но ты его любишь?
– Я тебе говорила, мне опостылело стабильное хамство, а он меня обожает, говорит: «Моя Прекрасная Елена, я принес тебе цветы, я имель на глазах по тебе слезы». Кто меня так обожает? Никто. Я же знаю, я не красавица. Но я – женщина! Всякая женщина – красавица! Понимаешь, мы, женщины, уже привыкли: тебя хватают в охапку и тащат, извини-прости, в постель. Но я хочу, чтобы меня любили и на руках носили. Живем, Манька, один только раз и не больше. Сама знаешь. Слушай, а что тебе в нем не нравится? Ты что-то очень подозрительно смотришь.