Тульский был хорошо знаком с заводом и предложил Леониду уничтожить конвейер, монтаж которого закончился. Третий этаж не был центром внимания: там велись отдельные незначительные работы. Изрезанный на части ремень конвейера исчез; его вынесли с мусором Леонид и Тульский, но не выбросили, а припрятали и, разрезав, отдельными кусками пронесли в барак и продали тем, кто занимался починкой обуви. Потребность в резине была велика. Те, кто не желал покупать резину, интересовались, откуда берется она. Леонид осторожно указал на катки транспортера. Не прошло и недели, как с них была обрезана вся резина, и железный каркас конвейера выглядел уныло, как скелет.
Оказание всемерной поддержки людям, занимающимся ремеслом, Леонид считал первостепенной задачей. Поэтому он принял необходимые меры к снабжению их материалом и поощрял членов своей группы, занимающихся сбытом готовых изделий. Мастера забили тревогу. Поставили в известность полицию и совместно с нею нагрянули с обыском в барак. Обыск не дал результата. Начали проверять подошвы сапог и ботинок у военнопленных. У всех, кто стоял в строю, были деревянные подошвы. Сапожники, посмеивались, охотно поднимали ноги, а сами думали: «Не на ваших ли сапогах, господа полицейские и мастера, находится резина с уничтоженного конвейера? Не вы ли по дешевке, за кусок хлеба, нанимали русских ремонтировать обувь, зная, что подобная работа преследуется вашими же законами? Сейчас заметаете следы!»
— Леонид, у того курносого полицейского, который ищет вора, на сапогах новые резиновые подошвы, и не успела засохнуть мазь, намазанная русским! — произнес Громов, чтобы слышали переводчики.
— Не иначе, как наша братва ремонтировала! — утвердительно ответил Солдатов.
— Да я ему только утром передал их, и он принес мне две буханки хлеба, — подтвердили из задних рядов. По голосу Леонид определил, что говорил Гаврила Быков.
Не солоно хлебавши, они убираются восвояси. Случалось, целые недели бригаду не срывали с погрузки руды на машины. За это время познакомились с немцами — шоферами и хорошо изучили финна Порвари. Он нарочно ставит машину подальше от погрузки, чтобы Солдатов имел удовольствие прокатиться по всему заводу. Николая он полюбил и во всеуслышание заявил, что по приходу русских машина будет принадлежать ему.
В воскресенье рабочие отдыхают, а работе пленных конца не видно. Шофера торопят с погрузкой. На очереди стоит большая вереница машин.
В воскресение Порвари был хорошем настроении, поставил машину и поспешил в поселок, где оставил веселую компанию. На ходу хлопнул охранника по плечу и произнес: — Чувствуешь вину пред русскими? Пока не поздно, проси прощения! Русские терпят все, но всему бывает конец. Уж если русский размахнется, то ударит, а ударит — не встанешь.… Пойдем, выпьем.