— Счастливые люди, — продолжал Маевский, — они одеты в оленьи шкуры, живут мирно, перегоняя стада оленей с одного места на другое, и не знают войны. Она для них не существует; встретили и приняли нас, как людей, попавших в беду!
Когда силы беглецов восстановились, они простились с лопарями, которые не спросили их: кто они, куда и зачем идут? И пошли к линии фронта.
Новых военнопленных в Янискоски не прибывало, а рабочих — финнов становилось все меньше: война требовала солдат. Обещанная народу скорая победа Германии и ее сателлитов над Советским Союзом провалилась. Разгром немцев под Москвой, героическая оборона Ленинграда — дали понять многим финско-фашистским политикам, что замысел уничтожить и закабалить страну Советов не будет осуществлен. Финская военщина, приняв позиционную тактику на всем фронте, уже не кричала о «Великой Суоми» вплоть до Урала. Бедная до войны, она быстро истощила запасы продовольствия. Население село на голодный паек. Правда скрывалась от трудящихся. В кричащие сводки немцев никто не верил.
Главные виновники войны знали, что в скором времени настанет час расплаты за злодеяния над человечеством и финским народом. Сократились официальные расстрелы за побеги, но никто не запрещал расстреливать без суда. Уничтожение пленных было предоставлено голоду, болезням, каторжному труду и самодурству охраны.
Особой жестокостью к пленным в Янискосках отличались охранники Лумпас и «Сережа», который в 1939 году был в плену в Советском Союзе. Он ненавидел пленных. Его издевательства знали не только пленные и охрана, но и все рабочие. «Сережа» делал все, что взбредет ему на ум: все это было законным явлением. Сожаление к русским считалось преступлением и обычно заканчивалось отправкой на фронт или «исповедью» в полицейской будке.
«Сережа» и Лумпас отбирали у русских хорошие вещи и продавали. На вырученные деньги пьянствовали. Иногда насильно заставляли военнопленных продавать последнюю обувь рабочим, а после, сделав инсценировку, что проданное — казенное — интендантское, отбирали деньги у того, кто продал, и вещи у того, кто купил.
Когда группа военнопленных подала жалобу на «Сережу», переводчик объявил на разводе: — Вы все воры! Жаловаться будете Молотову. Он принимает жалобы от всех, а финны нет!
— И показывая на «Сережу», стоящего рядом с ним, добавил: — Спасибо за то, что к нему в плену в России относились хорошо, а то он бы вас всех перестрелял!
Через час произошло событие, потрясшее весь рабочий поселок и лагерь пленных. Директор акционерной компании получил из Швеции посылку и не захотел нести сам, а взял с работы моряка Бражника, который доставил ему на квартиру посылку и возвращался обратно. Пленного догнал «Сережа» и, не говоря ни слова, застрелил у барака, где жили шведы и финские рабочие. Убийство вызвало протест рабочих и грозило перерасти в забастовку, что могло сорвать строительство плотины, имеющей важное военное значение. Под давлением шведов и финских рабочих директор компании выразил свое недовольство начальнику. Директор был швед и вел себя вызывающе с финнами, а к русским относился с презрительной ненавистью. Заявить протест его вынудила не жалость к пленному, а самолюбие: Бражник шел от него и нес две пачки галет с его фамилией. Он дал их не из-за того, что русский хотел есть, а просто хотел показать свою добродетель. На заявление начальника лагеря, что русский украл галеты на финской кухне, директор ответил резко: «Галеты дал я. В случае непринятия мер, вынужден буду довести до сведения правительства, что рабочая сила не обеспечивает необходимых трудных работ, а русские в вверенном вам лагере истощены, в силу чего окончание строительства затягивается. Одновременно поставлю в известность правительство Германии».