Не было темы ближе сердцу Гарри, чем эта. Он улыбнулся и спрятал банкноту в карман.
— Гарри! — Кэрол возмущенно топнула ногой.
— Женщины не понимают таких вещей, — вздохнул де Оливейра.
— Я не люблю посетителей, но вы мне понравились, и вы можете остаться, — сказал Эванс и удалился.
Кэрол поднялась наверх. Алвеш последовал за ней.
— Вот где ты обитаешь. — Алвеш с интересом осмотрелся, с опаской глядя на трещины в стенах. — На чердаке, с летучими мышами.
— Как ты смеешь? Что зазорного в том, что он беден!
— Беден? — расхохотался Алвеш. — Да он может купить любой дом на этой улице. У него куча золота в банке, и оно дает ему огромную прибыль каждый год.
— Не верю!
— Дада. Он решил всех надуть, но я проверил. Твой Гарри Эванс — необыкновенно богатый человек, но он никогда не расстанется ни с одним центом, если только его не заставят.
Благотворительность никогда не стучится в эту дверь.
— Ты, наверное, перепутал его с кемто?
— Он отменный лжец. Но давай все же зажжем свет. — Алвеш потянулся к выключателю.
— Здесь нет лампочки. — Кэрол еще не пришла в себя от изумления. — Пойдем вниз.
— Нет. Я давно хотел побывать в комнате художницы.
— Ладно, тогда я зажгу свечу.
— А где же тюфяк, набитый соломой, и мышеловка? — спросил Алвеш, взял из ее рук подсвечник и поднял его повыше. — О Господи! — воскликнул он, разглядывая голые стены комнаты. — Ты бы, наверное, решила, что оказалась в раю, если бы приехала ко мне.
— Никуда я с тобой не поеду, Алвеш.
В мерцающем свете свечи он выглядел еще более романтично, чем всегда, и напоминал бронзовую статую, правда облаченную в дорогой темный костюм.
У Кэрол пересохло в горле.
— Даже если ты не будешь рисовать ничего, кроме разноцветных шариков, я буду твоим патроном, нежно произнес Алвеш. Ты заслужила это. Из газет я узнал о тебе больше, чем ты пожелала мне рассказать.
Кэрол вспыхнула.
— Что же, например?
— Например, то, что ты любишь играть с людьми. Он произнес эту фразу на чистом французском. — Может быть, не слишком заботясь о произношении, но говоришь на французском, итальянском и немецком почти так же бегло, как на родном, английском.
Кэрол напряглась.
— Не следует верить всему тому, что написано в газетах.
— Так да или нет? — спросил он ее теперь понемецки.
— О'кей, о'кей, пусть будет так!
— Ты сказала, что работаешь официанткой…
— И не стыжусь этого.
— Но ты бы могла стать ученым. Твои друзья говорили, что ты обладаешь великолепным аналитическим умом.
— Это большое преувеличение. А уж в сравнении с тобой…
— В студии ты занималась живописью, но у меня есть странное подозрение, что ты не сможешь нарисовать даже орех; Гарри заменил тебе отца, которого ты никогда на самом деле и не имела. И ты намерена пойти по его стопам!