— Продолжал. Я ничего не могла сделать. Вряд ли между ними что-то было. Порой он даже обсуждал ее со мной. Рассказывал, как приходит в ее студию, садится и наблюдает за ней.
— Мисс Морланд художница?
— Думаю, да. Она рисует, но не выставляется и не продает свои картины.
— Вы знали, что у вашего мужа больное сердце?
— Нет. Боб никогда об этом со мной не говорил. Последние полгода… с тех пор, как он начал ездить к ней… он был явно болен. Может, дело было и в сердце, но думаю, не в нем одном. Боб много пил, хотя и знал, что ему нельзя пить. Он не умел пить и всегда отключался.
— А как ваш муж встретился с мисс Морланд?
— Их познакомил Питер Нортон. По-моему, из любопытства. Хотел посмотреть, что будет с Бобом.
— Спасибо, что уделили мне время, миссис Крамер, — вежливо поблагодарил я.
Я откланялся и поехал к Хелен Морланд.
— Вы знали, что у Крамера было больное сердце? — спросил я.
— Знала. Он мне рассказал про болезнь.
— А вам известно, что вы являетесь бенефициарием его страховки?
— Да. — Она стояла около мольберта и смотрела на картину. — Он сказал, что любит меня. Денег у него не было, но он хотел хоть что-то мне подарить.
— По-вашему, вы имеете право на эти деньги?
— Он хотел отдать их мне. — Хелен бросила на меня слегка удивленный взгляд. — Вас это злит?
— Миссис Крамер намерена оспорить завещание.
— Конечно, — кивнула Хелен Морланд. — Я этого ждала. Не думаю, что дело дойдет до суда. Мы как-нибудь договоримся. Меня вполне устроят пятьдесят тысяч.
— В момент смерти правая рука Крамера была обожжена и в ней были осколки стекла. Вы что-нибудь знаете об этом?
— Нет…
Утром я рассказал Олбрайту об объяснении Питера Нортона и о том, что на пыльной лампочке нет отпечатков пальцев.
Нужно было осмотреть квартиру Нортона, когда его не будет дома. Я позвонил ему от Олбрайта. Трубку не сняли. Я повторил попытку из аптеки в квартале от его дома — с тем же результатом. На третьем этаже минут десять нажимал кнопку звонка, пока не убедился, что его нет дома.
Дверь открылась с четвертой попытки. Питер Нортон был дома. Он сидел в кресле лицом к двери и смотрел на меня, но не двигался.
Не знаю, от чего он умер, огнестрельных и ножевых ран я не нашел. Краской пахло в спальне. Комната ничем не отличалась от гостиничного номера: двуспальная кровать, столы с лампами и два шкафа. В ящиках так же, как в гардеробе, было пусто.
Всё в комнате было новым. Все деревянные поверхности были совсем недавно, пару дней назад, выкрашены заново.
Меня что-то насторожило. Я не сразу понял, что дело в выключателе, который находился на уровне лица.