Из-под низко надвинутого козырька кепки на него посверкивали выжидающе зеленые глаза.
– И что теперь?
– Не знаю. – Плечи боксера опустились.
– Может, здесь отсидимся или в деревне спрячемся?
– С собаками найдут… еще хозяев перестреляют…
– Может, в фуру какую-нибудь заберемся?
Савельев помотал головой:
– Все машины проверяют посты на дорогах, сорвем пломбы – заметят. Да и вообще, когда они, фуры эти, тронутся?.. Засядем там, как мышеловке…
– Но что же делать?!
Савельев потеребил пальцами кончик уха, скривился немного:
– Да есть идея… Но ри-и-иск, Маша-а-а, – протянул.
– Какая разница?! Все равно рискуем! Даже больше – собаки вот-вот будут!
– Надо захватить бумер. Держи второй пистолет, у этого бойца отобрал. – Протянув Марье оружие, Савельев прошел за прилавок, поворошил висящие на плечиках спортивные штаны и сдернул с вешалки широкие черные треники: – На, надевай поверх бриджей. И… кроссовочки я тебе сейчас побольше подберу…
Марья безропотно добавила к экипировке широченные тренировочные портки, стащила с полки толстые носки и всунула ноги в большие, обманчиво адидасные кроссовки.
Савельев тем временем набил два больших синих пакета легкими батонами – получилось объемно и не слишком тяжело, – посмотрел на раздувшуюся в многослойной одежде беглянку.
– Красавица, – одобрил. – Пойдешь впереди меня, если появимся из-за фуры неожиданно – примут за Витька, вы почти одного роста. – Не удержался, ухмыльнулся: по правде говоря, во всем этом Витьковом прикиде жена художника – ах, Тициан, ах, Тициан, – выглядела обожравшимся поросенком. – Пистолет верни мне, – передумал неожиданно. – Начнут стрелять – падай на землю и отползай за фуру. Поняла? – Бледная, но стойкая Маша понятливо кивнула. – Кепку натяни поглубже, голову наклони…
– Роман, ты знаешь, что делаешь?
– Надеюсь.
Неуклюже перебирая ногами в огромных черных кроссовках – свои удобные тапочки рачительно прибрала в пакет поверх хлеба, – Марья ковыляла вдоль фургона и, стараясь не сосредотачиваться на пробирающем до костей ужасе, бормотала:
– Топ, топ, топает малыш, с мамой по дорожке милый стриж. Маленькие ножки не спешат, только знай себе твердят…
Савельев, услышав это пение, сначала удивился, потом забеспокоился – не сбрендила ли подруга?! – но постепенно и сам немного расслабился, попадая в такт песенки…
К блестящему черным лаком кузову беглецы вышли как ни в чем не бывало. Марья приподняла пакеты, словно показывая – налетай, подешевело! – дверца водителя раскрылась.
– А-а-а… Витек…
Савельев стремительно обогнул Марью, левой рукой с зажатым пистолетом напрямую врезал по все еще ухмыляющимся шоферским губам, буквально вбил парня внутрь салона, пропихивая правую руку вперед, по направлению к седоку, расслабленно откинувшемуся на заднем сиденье…